Это случилось тридцать лет назад, в канун Нового года. В то время я работал начальником отдела закрытого института Министерства авиационной промышленности, который находился в Краснодаре. Ведущие же ученые были приглашены сюда из разных городов. Каждую пятницу после работы я вылетал на Як-40, приписанном к отделу, в Ташкент, а в понедельник возвращался в Краснодар.
В то утро 30-го я позвонил в Ташкент и предупредил жену, что вечером буду дома.
В аэропорт, прямо к самолету меня подбросил мой аспирант Олег Холявин. У трапа командир Эркин Алиев доложил:
— Самолет готов к вылету по маршруту Краснодар-Минводы-Нукус-Ташкент.
Почему не Ургенч, а Нукус?
— Сегодня «Ургенч» не готов к ночным посадкам, — ответил он.
Холявин, прощаясь, традиционно спросил:
— Все в порядке, ничего не забыли?
Я инстинктивно ощупал карманы и замер.
— В чем дело? — с тревогой спросил Олег.
— Забыл в комоде свой талисман, — еле вымолвил я.
Это был красивый образец агата. Агат, или агатовый оникс — полудрагоценный камень, известный еще с древности. Целители древнего Вавилона и Тибета пользовались этим минералом для лечения многих болезней. В мусульманском мире известен как имеющий священную силу под арабским названием «гагат». Считается, что он способен оберегать владельца и его близких от бед и всевозможных несчастий.
Мой камень с красно-белыми полосами являлся корнеолом (сердоликом) и был подарен уральскими друзьями. По их свидетельству, камень был изъят из личной коллекции уральского искателя самоцветов XVIII века, бухарца Ашира Кулибека. Это был мой талисман, который я всегда брал с собой в поездки. И каждый полет проходил безукоризненно гладко, без приключений.
— Может быть, я съезжу в институт? — спросил с сочувствием Олег.
— Нет! — ответил я уверенно, надеюсь, и без камня полет будет удачным.
…Однако вышло все наоборот. На подлете к Минводам пилоты вдруг обнаружили, что из левого двигателя течет масло. Из-за метеоусловий аэропорт «Минводы» нас не принял, отказался и Нальчик. Выручили ставропольцы: узнав о нашей беде, посадили на военный аэродром. Быстро устранили неполадки и через два часа мы вновь взлетели. Теперь путь лежал в Астрахань, один из самых неудобных и неуютных аэропортов того времени. И здесь нас поджидали «сюрпризы»: мы вынуждены были сидеть до утра. За ночь аэропорт погрузился в густой туман. К полудню погода прояснилась, и мы взяли курс уже в Ургенч.
Ургенч еще не Ташкент, но я почувствовал душевную теплоту оттого, что уже в родных краях. Но радость была преждевременной. Когда внизу показались серовато-блеклые песчаные барханы, нам сообщили, что из-за циклона закрыт Ургенч и соседний Нукус. Казалось, природа «восстала» против моего приезда домой.
Совершили посадку в Актюбинске. Ветер разносил по летней полосе сухой снег. Но тут же нас обрадовали, сообщив, что аэропорт «Ташкент» открыт. Быстро заправились. Самолет, пробежал почти всю взлетную полосу, и почему-то вернулся обратно. Подумалось, маневр. Однако когда такой «маневр» повторился еще дважды, я стал нервничать.
— Не могу оторваться от земли! — заявил командир.
В течение полутора часов наземная служба аэропорта протирала закрылки самолета от обледенения. И вот Як-40 взлетел.
Когда поднялись над Актюбинском, солнце уже садилось за сопки Уральских гор. Казалось, все уже позади, но я молил Бога, чтобы он дал возможность благополучно сесть на ташкентскую землю! Когда через иллюминатор я увидел море огней, от сердца отлегло.
Самолет пошел на снижение. Уже были видны огни посадочной полосы. Сейчас, думаю, легкий удар шасси о бетон, и мы на земле. Вместо этого самолет стал резко удаляться от земли и развернулся в сторону Чаткальских гор.
— Что еще случилось? — не выдержав, рывком открыл кабину пилотов, заорал я.
— На площадке гололед, — ответил второй пилот.
Лицо командира было багровым. Он переживал не меньше меня. Потом не раз приходилось летать вместе, но в таком состоянии его я больше не видел.
С получасовым запасом топлива в баке мы долетели до Чимкента. Прибыли в Ташкент на следующий день.
Диспетчер, поздравив с Новым годом, вручил мне телеграмму. Директор института просил быть 2 января в Салехарде. Вот и не верь, что виной всему забытый талисман.
Агзам Азимий.
