А ВТОРНИКИ КАК ЛЕТЯТ…

Чем старше, тем быстрее живем. Как говаривал в одной из своих миниатюр незабвенный Аркадий Райкин: не успеешь оглянуться, как новый понедельник… а вторники как летят!
У Людмилы Петровны именно вторники летели особенно быстро. В этот день ей приводили внуков, а кому нужно рассказывать, что это такое! Несколько раз сготовишь, утрешь носы, уложишь-разбудишь, расскажешь сказку, посмеешься-погневаешься — и дня как не бывало.
А неделя уходила на подготовку к встрече. Тем и жила. Раньше, когда не нужно было расставаться, дни недели не имели значения: вторник ли, пятница — всегда вместе и всегда много хлопот. Но в том-то и дело, что ей это стало уже не по силам. Один день как-нибудь покрутишься на больных ногах, а постоянно… Да ведь и внуки тоже болеют, и их нужно водить по врачам и как-то еще изыскивать средства на лекарства — на пенсию не развернешься. Сколько бабушка могла — «тянула» их сама. Все надеялась: еще немного, и мать, ее дочь, заберет внука и внучку к себе. Уехала дочка в Москву устраивать собственную жизнь. Предполагалось, что как только все наладится, заберет их всех.
Но вот уже третий год пошел, а от нее ни письма, ни денег. Несколько телефонных звонков: потерпи, мам. И та терпела. А что поделать, если с первым мужем у дочери не сладилось, и тот уехал неизвестно куда, а одной ей, дочке, тяжело. Уехала в надежде на лучшие заработки. Да и вообще «историческая родина»… А получилось: разбитая семья. И детей, внуков Людмилы Петровны, пришлось отдать в детдом — посочувствовали соседи, подключились махалля, ювенальный (детский) адвокат, и все устроилось. И Людмила Петровна понимала, что при создавшемся положении так лучше, но… при живой-то матери!
И вот теперь по вторникам внуков приводят к бабушке. В другой день не получается у ее подруги, которая сама ездит за ними в детдом, выручая тем самым Людмилу Петровну, совсем почти обезножившую. Подруга еще старше ее, но со здоровьем у нее, слава Богу, получше. Даже в домработницы пошла к разбогатевшим знакомым, «не только ради приработка, но и от тоски», — говорит она. Собственные дети тоже по заграницам где-то ездят, «такая сейчас пошла мода», а она и за них переживает, как там в незнакомой стороне устроились, и очень скучает по внукам — хоть бы одним глазком на них глянуть! Вот и пошла служить в чужой дом. А там приходится работать и по воскресеньям: хозяева любят гостей, так что сразу и договорились с Митревной — сама она будет отдыхать по понедельникам и вторникам. Та согласилась, а не все ли ей равно! И по понедельникам теперь отлеживается дома, а во вторник занимается делами подруги.
К обеду к Людмиле Петровне приходит еще одна подруга, Екатерина Васильевна, со своими двумя внуками-школьниками, они приносят ей продукты, а заодно общаются с ее внуками. Екатерина Васильевна всю жизнь проработала в школе, преподавала литературу, теперь на пенсии и занимается репетиторством, да вот внуков «тянет». А они так быстро растут, внуки, и все труднее становится их одеть-накормить. Родители? О-о, родители тоже в других странах, вздыхает учительница. Причем в разных. Дочь уехала в Италию по какому-то оргнабору, а теперь ходят слухи, что гостей в ночных барах обслуживает, неужели правда? Зять устроил себе брак с израильтянкой. Почему-то решили, что так каждый из них быстрее разбогатеет. Почему-то это стало самоцелью — разбогатеть. Конечно, трудно осуждать молодых, но… неужели для этого все средства хороши? Ох, наверное, и ее, матери, вина есть в том, что дочь зарабатывает в ночном баре. Хотя молодые соседки говорят «ничего особенного». Сейчас многие «так делают». Тем более, что, надо правду сказать, деньги иногда присылает. Только о себе не рассказывает.
Вот и возникла у пожилых подруг идея пригласить на один из своих вторников корреспондента: поговорить «за жизнь…».
— Ой, не знаю, не знаю, — продолжает рассказ Екатерина Васильевна. — Может, мы безнадежно устарели и чего-то не можем понять? Едут ведь не только на историческую родину, а куда угодно, за призраком какого-то «счастья». И… все больше становится одиноких стариков.
— Дети наши привыкли, что мы всегда о них заботились, о себе не думали. И в любых ситуациях выживали. Мы сильные! — вступает Митревна. — А они слабее. Да и соблазнов нынче много. И вон, видишь, двери нынче распахнуты — езжай, куда хочешь.
— Да это ж и неплохо, что теперь запросто можно уехать хоть куда. Но разве на новом-то месте легче чего-то достичь? Не-ет, тут другое. Сдвиг ценностей, — гнула свое Екатерина Васильевна. Она, кажется, нашла нужное слово: «ценности». И повторила:
— Жизненные ориентиры, ценности изменились.
— А меня соседи возили недавно на кладбище, своих проведывали, ну и я с ними, у меня там тоже есть к кому сходить, — зашла с другой стороны Людмила Петровна. — И мы обратили внимание знаете на что? На относительно свежие, но уже заброшенные могилы. Дата на столбике или на плите — прошлый, позапрошлый год, а уж холмики чуть с землей не ровняются, травой поросли, видно, что никто за ними не ухаживает. Хорошо, если дети на похороны приехали, или кто денег прислал. А то вовсе соседи, да махалля, да собесы хоронят, сколько я уж таких случаев знаю… Только ведь грехом всегда считалось родные могилы забывать. Великим грехом.
Думали. Молчали. Пили чай.
— А может быть, и можно наших детей понять, — заволновалась вдруг Людмила Петровна. — Ну не хотят они жить, как мы. Свет хотят посмотреть. Вот я, например, как жила, чего особенного видела?
— Как бы ни жила и чего бы ни видела, а дочь свою не бросила. И до сих пор выручаешь. А она? — резко «отбрила» учительница. — Ничем я не оправдываю такое. Ничем! — хлопнула ладонью по столу.
И мне:
— Все-таки, по-моему, об этом надо поразмышлять, вы, корреспонденты, это умеете. Или просто о нас, о троих, расскажите, только фамилий не называйте, а то подумают — жалуемся. А у нас просто сердце за всех болит, к старости особенно. Помните Маяковского? — «Я весь сплошное сердце»…

* * *
Да что тут особенно размышлять? Они сами все сказали, эти женщины, прожившие в общем-то славную жизнь, да вот как-то «непонятно» ее завершающие. Потому что, как сказала Митревна, служащая в чужом доме, это «неправильно, когда радоваться приходится, глядя на чужих детей, а собственные далеко».
И неправильно, когда и без того быстро бегущие в этом возрасте дни сокращаются тоской и переживаниями, которых могло и не быть…
Галина Георгиева.