Архивы с метками: Наталия Шулепина

или Почему национальные гидрометслужбы стремятся к сотрудничеству
Встреча руководителей гидромет-служб пяти стран региона, прошедшая в конце апреля в Ташкенте, продемонстрировала стремление к сотрудничеству. Подписан меморандум, направленный на развитие системы трансграничного мониторинга, необходимой для составления гидрологических прогнозов.
Что было, то было
Встреча состоялась по инициативе Агентства Международного фонда спасения Арала и Глобального экологического фонда в рамках проекта «Управление водными ресурсами и окружающей средой в бассейне Аральского моря». Мониторинг трансграничных вод — один из компонентов большого проекта. Его выполнение началось в 1998 году с целью улучшить оборудование гидрологических станций и повысить качество прогнозов стока рек.
Специалисты знают: сток — величина прогнозируемая, но в последние годы малопредсказуемая. Четыре раза в год на заседаниях Межгосударственной координационной водохозяйственной комиссии (МКВК) водники Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана, Туркменистана и Узбекистана делят речные ресурсы. Пропорции — кому сколько от общего объема — известны. А вот каким ожидать общий объем, определяют гидрометы. Они-то и оказываются крайними, когда лимиты по каждой стране согласованы, а русла и водохранилища — полусухие.
Мониторинговая сеть создавалась в регионе более ста лет и к моменту распада Союза была довольно внушительной — 560 гидрологических измерительных станций. Контроль велся на всех ключевых точках вдоль Амударьи и Сырдарьи, а еще — в системах некоторых малых рек.
Все станции замеряли сток воды, регистрируя уровень и скорость потока. Более двухсот фиксировали качество воды — от показателей по микрозагрязнителям до содержания соли. Далее следовали анализ отобранных проб в лабораториях и отправка результатов по телекоммуникационным сетям или по почте в центральные республиканские отделения союзной гидрометеорологической службы. Здесь информация обрабатывалась, обобщалась и в виде бюллетеней направлялась основным потребителям — в минводхозы, минсельхозы, министерства энергетики.
Очевидно, что с образованием независимых государств система мониторинга должна была претерпеть изменения. Они и произошли: региональная распалась на фрагменты, то же случилось и со структурой управления. Образовалось пять самостоятельных национальных систем. Перемены отягощались дефицитом средств, валюты, торговыми барьерами.
Практически во всех странах гидрометслужбы оказались на «задворках». В то время, когда водники пяти стран договаривались о водопользовании в бассейне Арала, соблюдении квот, действующих на момент провозглашения суверенитетов, определении лимитов на основе гидрологических прогнозов, началось массовое закрытие станций. К 1997 году их урезали едва ли не вдвое, осталось на регион 269. Узбекистан — единственная страна, где число их практически не изменилось. В Казахстане и Туркменистане число станций значительно сократилось, но здесь продолжали собирать данные хоть и на низком, но приемлемом уровне. В Таджикистане и Кыргызстане национальные гидрометы почти прекратили свою деятельность.
Иногда представителей этой невидной службы то из одной страны, то из другой водники приглашали на заседания МКВК. Гидрологи с их плохо сбывающимися прогнозами на этих разборах присутствовали в роли мальчиков для битья. Чего только от них ни требовали: «доложите запасы снега и льда в горах, точный прогноз стока рек, представьте данные по качеству трансграничных водотоков, а также крупных коллекторов при пересечении ими национальных границ»… Всем было очевидно: нет исчерпывающей информации — нет эффективного управления региональными водными ресурсами, нет контроля за исполнением межгосударственных соглашений, есть трения между странами. Что делать?
От ПБАМ — к ДЖЕФУ
Ответ на этот вопрос прозвучал в Программе конкретных действий в бассейне Аральского моря, утвержденной президентами пяти стран в январе 1994 года на конференции в Нукусе. В десяти блоках сжато и емко ставились конкретные задачи на ближайшие три-пять лет. Один из блоков был посвящен развитию национальных гидрометслужб в Центральной Азии. А после утверждения программы-минимум экологи и водники взялись за среднесрочную программу, рассчитанную на пять-десять лет, и долгосрочную — на десять лет и более.
На первом этапе следовало оборудовать 63 метеорологические и 64 гидрологические станции, в среднесрочной перспективе — более трехсот, в долгосрочной — более пятисот станций и постов.
Закончился первый этап — ни одна станция или пост не оборудованы. Про какие «овраги» забыли энтузиасты, составляя планы? Хоть и предполагалось, что финансироваться программа конкретных действий станет из средств специально созданного Международного фонда спасения Арала, но взносы стран в этот фонд задерживались, да и не соответствовали обещанным.
О помощи спонсоров тоже говорилось в Программе как о возможном источнике финансирования. И Исполком МФСА обратился в Глобальный экологический фонд с предложениями по мониторингу трансграничных вод. Потом идея трансформировалась в проект «Управление водными ресурсами и окружающей средой в бассейне Аральского моря», в который вошло решение ряда других задач, но мониторинг стал его основой. В октябре 1998 года, когда и перешли от слов к делу, уже никто не упоминал триста — пятьсот объектов. Они весьма дороги. Всемирный банк, взявшийся профинансировать совместный проект МФСА и ДЖЕФ (так звучит аббревиатура Глобального экологического фонда по-английски), согласился выделить деньги для 25, добавив по ходу дела еще для двенадцати.
Задача банка — оплатить оборудование и наладку. А строительные и ремонтно-восстановительные работы (они составляют 36 процентов от стоимости проекта и оцениваются в 1236 тысяч долларов) правительства пяти стран взяли на себя. Еще одно условие Всемирного банка — обмен данными со станций трансграничного мониторинга. Его начальники национальных гидрометслужб выполнили без промедления, подписав специальное соглашение. Информация со всех станций мониторинга региона стала доступна. Но на точность прогнозов особо не повлияла.
Ничего ведь не изменилось: та же фрагментарная структура, отсутствие единой системы составления гидрометеорологических прогнозов и очень медленные темпы по созданию новых станций. Окончание проекта отложили с 2001 года на 2002-й. Тормозили разные причины — затянувшийся тендер на оборудование, таможенные барьеры, удорожающие доставку, проволочки с выделением правительствами средств на строительство новых или ремонт существующих станций. В общем, мешали субъективные причины, но, случалось, и объективные, когда до площадок в верховьях рек из-за бездорожья и погодных условий просто не добраться.
Собравшись в апреле 2002 года в узбекской столице, начальники национальных гидрометслужб совещались в довольно широкой компании. Участвовали и представители агентства МФСА-ДЖЕФ, руководители национальных рабочих групп компонента по мониторингу трансграничных вод, а еще представители Всемирного банка и международных партнерских организаций, базирующихся в Ташкенте, — Швейцарской миссии по Аральскому морю и проекта ЮСАИД по совершенствованию управления природными ресурсами Центральной Азии. Разговор шел о разном, но все сводилось к одному — точности прогнозов и необходимости сотрудничать.
Дискуссия о главном
Что удивило автора этих строк, наблюдавшего дискуссию, так это исключительное миролюбие всех ее участников. А жесткая критика звучала подчас даже в адрес доноров, и вся воспринималась позитивно. «ЮСАИД в регионе восемь лет, долгое время нас делила на куски, а надо — наоборот. Раздражало финансирование всевозможных семинаров. Но вот уже два-три года заметно желание помочь». Во время этой тирады гости согласно кивали: «Точно, было дело. Но с 2000 года мы начали проект по совершенствованию управления природными ресурсами Центральной Азии».
Среди двадцати задач, а касаются они нефти и газа, водопользования и водосбережения, две задачи помогают национальным гидрометам. Одна посвящена сбору, передаче данных и прогнозированию стока рек по бассейну Сырдарьи, другая — мониторингу изменения климата. Обе многогранны. Первая предусматривает поставку компьютеров и автоматизированных информационных систем для составления гидрологических прогнозов, а еще — тренинги по прогнозированию стока рек, по установке радиостанций, по определению качества воды, внедрение системы метеорной связи и помощь в создании национальных центров по прогнозированию стока рек.
Задача по мониторингу изменения климата также предусматривает анализ гидрологических данных и прогнозирование стока, но уже с помощью американских метеорологических спутников NOAA. Для дистанционного зондирования высокой разрешающей способности Главгидромету Узбекистана предоставлен аппаратно-программный комплекс. Аналогичный комплекс Российского производства в ближайшей перспективе будет поставлен в Казахстан. Они позволят определять площадь снежного покрова, ледников. Станут ли страны региона обмениваться этой информацией?
Если каждая заимеет соответствующее оборудование. Но в любом случае все данные будут собираться в Региональном центре по гидрологии. Деньги на оборудование для него выделила швейцарская миссия. Кстати, она и до основного проекта МФСА-ДЖЕФ немало сделала, едва ли не сразу поддержав Программу конкретных действий в бассейне Аральского моря. Есть и оборудованные ею метеостанции, и гидрологические посты, и специальные исследования, и планы на перспективу. Поэтому то, к чему пришли, в каких направлениях развивать региональную систему мониторинга, с полным правом обсуждали практически все участники встречи в Ташкенте.
К чему пришли? По проекту МФСА-ДЖЕФ пятнадцать станций уже оборудованы и работают. Еще десять в стадии завершения, еще двенадцать будут завершены в срок при условии выполнения государствами ремонтно-строительных работ. Для связи с ними областные и республиканские гидрометцентры оснащаются базовыми радиостанциями, а к ним в комплекте — компьютеры и программное обеспечение для сбора и передачи данных в цифровом режиме. Все это — на уровне мировых стандартов. Хорошо, но этих станций для точных прогнозов недостаточно. Что дальше?
Надо договариваться
Ташкентский меморандум коротенький, но очень важный. Прежде чем подписать его, начальники гидрометцентров и их партнеры из Всемирного банка, Глобального экологического фонда, ЮСАИД, Швейцарской миссии по Аральскому морю обсудили планы на ближайшее будущее. Без чего никак нельзя?
Без обучения специалистов, а потому нужны тренинги — и компьютерные, и по установке и использованию современного оборудования. И не только сотрудников столичных центров, но и отдаленных постов.
Никак нельзя без станции на Арале, а лучше двух — в западной части и северной. Ситуация парадоксальная: все говорят, что море высыхает, но как колеблется уровень воды, каково качество — доподлинно не известно. Время от времени на мыс Актумсык отправляются экспедиции километров за четыреста по высохшему дну, через пески, грязь и соль. Гидрологи делают разовые замеры, на которые ориентируются до следующей поездки. Будет станция — можно набирать информацию в автоматическом режиме.
Никак нельзя и без контроля за фильтрацией воды через дамбу Сарезского озера, что в Таджикистане. Оно нависает практически над всем бассейном Амударьи. Никак нельзя без наблюдений за снегозапасами и ледниками. Без них трудно давать какие-либо оценки по состоянию прорывоопасных горных озер, и Сарезского в их числе. К тому же снежно-ледовые ресурсы — основные источники питания рек региона, данные о них позволят давать прогнозы водности рек с высокой оправдываемостью. Нужны аэро-космический мониторинг оледенения Центральной Азии, стационарные и экспедиционные наблюдения на опорных ледниках в бассейнах Амударьи и Сырдарьи.
Эти сведения, как и многие другие, нужны всему региону. Об этом и записали в меморандуме: «Отметить единство гидрометеорологического пространства бассейна Аральского моря». А во исполнение этой аксиомы руководители пяти гидрометслужб наметили ускорить темпы работ на станциях трансграничного мониторинга, организовать дополнительное обучение персонала гидрометслужб, чтобы могли работать совместно не только друг с другом, но и с проектами — швейцарским и ЮСАИД. А еще партнеры договорились уточнить приоритетные направления дальнейшей реализации Программы конкретных действий в бассейне Аральского моря. Они будут предложены и в МФСА, и донорам. Во всяком случае, их представители были заинтересованы в предложениях и выразили готовность поддержать финансами. В общем, есть интерес в том, чтобы общаться.
Наталия Шулепина.

завоевали финалисты Республиканского детского конкурса «В капле воды — вся жизнь»
Такой конкурс среди школьников проведен в Узбекистане впервые. Хотя предмета экологии в школьной программе нет, но конкурс — сугубо экологический. Он складывался из четырех этапов — школьного, районного, областного и, наконец, финала, проведенного в столице.
Инициатором выступило Министерство народного образования Узбекистана после того, как при поддержке Азиатского банка и Британского совета был изучен опыт Великобритании по экообразованию. Там нацеливают детей не столько на демонстрацию знаний, полученных из учебников, сколько на решение исследовательских задач. В Великобритании считают, что таким образом дети не только узнают много нового, но и осознают, как важно беречь окружающую среду. Теперь, после конкурса, проведенного в Узбекистане, так же считают и у нас.
Но сперва специалисты Республиканского центра образования и Британского совета придумали задания применительно к условиям нашей страны, Азиатский банк профинансировал издание плакатов, буклетов и рабочих тетрадей с заданиями для участников, а издательство «Маънавият» издало их по льготным тарифам. Далее многое зависело от школ — заинтересуются конкурсом? В республике их — около десяти тысяч, и тысяча изъявила желание поучаствовать.
О том, что было дальше, говорит Абдурасул Шадманкулов -директор школы № 15 Шараф-Рашидовского района Сырдарьинской области, приведший свою команду к победному первому месту.
«В ответ на заявку из Республиканского центра образования нам прислали тридцать тетрадок с заданиями для участников конкурса и тест. На его вопросы отвечали ребята с пятого по девятый класс. Кто набрал больше всего баллов, тот и стал победителем самого первого этапа — получил заветную тетрадь с заданиями. Потом были теоретические и практические занятия, которые вела педагог Бухол Гаппарова.
С самого начала нам важно было заинтересовать в экономии воды не только детей, но и взрослых, чтобы конкурс имел реальную отдачу. Мы собрали общешкольное собрание учеников и родителей. Все поддержали идею экономии, у нас ведь в ширкатном хозяйстве «Бустон» тоже немало проблем. Водопровод есть, но последние два года вода подается по часам два-три раза в день. Тем более важно, чтобы ни капли воды не терялось.
Одно из заданий называлось «репортаж с предприятия». Вышли за поселок — увидели разбитые лотки, утечки, где не надо, там льется. Были на поле, где целые участки затоплены. Все это сфотографировали, а затем встретились с председателем ширката… И знаете, ведь поливальщики подтянулись: «Дети придут, что скажут?!» В финале в Ташкенте нашу школьную команду представляли Гавхар Исанова, Фарида Фарманова и Фарида Ахмурадова. Именно эти трое из тридцати набрали больше всех баллов по заданиям конкурса в родной школе, потом они выиграли в районе и области».
В Республиканском центре образования, где проходили заключительные соревнования, эта команда была замечена сразу: она придумала и привезла с собой флаг Воды, к тому же только она была в специальной конкурсной форме. Форму, допустим, сшили учителя, но команда из «Бустона» лучше других выполняла задания, защищала свои проекты по экономному использованию воды, и жюри присудило ей первое место. Второе место — у ребят из хивинской школы № 10, третье — у школы № 1 Ахангарана, четвертое место — тоже призовое, его заняли нукусцы из гимназии № 1. Они завоевали для своих школ по компьютеру «Пентиум-3» от Британского совета.
Было много поощрительных призов для финалистов, в том числе от фонда «Экосан», «Правды Востока» и акционерной компании «Матбуот таркатувчи». Было фотографирование на память. А еще велись очень серьезные разговоры о реализации проектов. К примеру, ребята из бухарского лицея № 11 для одаренных детей представили на конкурсе проект сооружения по очистке и использованию подземных вод. Для бухарской зоны их проект актуален, по деньгам сравнительно недорог. Вот и искали, кто поможет реализовать. Так что призы призами, а главное — идеи. Наверное, скоро их будет еще больше, ведь в следующем учебном году планируется региональный экологический детский конкурс с участием школ Узбекистана, Казахстана и Кыргызстана.

Наталия Шулепина.

О том, как поработал Госкомитет по охране природы в 2000-2001 годах, шел разговор на заседании Комитета Олий Мажлиса по вопросам окружающей среды и охраны природы. Что сделано, каково состояние окружающей среды, как ведется мониторинг, каковы наиболее типичные нарушения природоохранного законодательства? Эти и другие вопросы обсуждались депутатами и экологами.
Напомним, именно Госкомприрода осуществляет государственный контроль за соблюдением законодательства в сфере охраны окружающей среды, норм и правил природопользования и совершенствования природоохранной деятельности.
За отчетные два года специалисты Госкомприроды проверили 16,8 тысячи подконтрольных объектов, инструментальным методом обследовали 43,9 тысячи источников загрязнения. Приостанавливалась работа 3514 предприятий, цехов, передвижных источников и объектов, отрицательно воздействующих на природную среду. Приостанавливалось строительство около полутысячи объектов, не прошедших экологическую экспертизу.
В целом по республике наметилась стабилизация экологической обстановки. Общий валовой выброс загрязняющих веществ в атмосферу в 2001 году по сравнению с 1999 годом сократился на 45,7 тысячи тонн. Объем сброса загрязненных сточных вод в реки, каналы, озера в 2001 году составил 168,6 миллиона кубометров, что на уровне 1999 года, но на три миллиона кубометров меньше, чем в 2000-м.
Качество воды по сравнению с предыдущими годами в основных водотоках — реках Амударья, Сырдарья, Сурхандарья, Кашкадарья и Зарафшан — практически не изменилось и остается на уровне третьего класса (умеренно загрязненных вод). Также не изменился уровень загрязнения по водотокам Ферганской долины.
Что касается воздуха в городах, то по всем измеряемым Главгидрометом ингредиентам уровень загрязнения атмосферного воздуха соответствовал санитарно-гигиеническим нормам в Янгиюле, Денау, Мубареке, Намангане и Нурабаде. В 2001 году уровень загрязнения атмосферного воздуха снизился до санитарно-гигиенических норм по диоксиду серы — в Алмалыке, Фергане, по озону — в Ташкенте, аммиаку — в Чирчике.
И все же, несмотря на проводимую работу органами Госкомприроды, другими министерствами, ведомствами и организациями по охране окружающей среды и природных ресурсов, в республике остаются нерешенными многие вопросы и проблемы.
Так, сохраняются повышенные уровни загрязнения атмосферы по отдельным загрязняющим веществам: в Алмалыке, Ташкенте, Самарканде, Карши, Коканде — по пыли, Шахрисабзе и Китабе — по диоксиду азота, Алмалыке и Нукусе — превышения санитарно-гигиенических норм по озону, в Ташкенте и Навои — по аммиаку и в Навои же — по фенолу. В 2001 году произошло увеличение загрязняющих веществ в атмосферном воздухе по пыли — в Бухаре, Кагане, Нукусе, Сариасие и Гулистане, по диоксиду азота — в Ташкенте, Термезе, Ургенче, по фенолу — в Ангрене. В этом же ряду городов, где произошло увеличение загрязнения по отдельным ингредиентам, — Шахрисабз, Андижан, Фергана.
По результатам мониторнига основными крупными источниками загрязнения атмосферы признаны объекты теплоэнергетического комплекса, объекты промышленности строительных материалов и объекты химической промышленности. Превышения нормативов предельно допустимых выбросов фиксировались на предприятиях Кашкадарьинской, Навоийской, Бухарской, Ферганской, Ташкентской и Хорезмской областей.
Наиболее загрязненными остаются водотоки Ташкента и Ташкентской области. В связи с маловодьем ухудшилось качество воды в низовьях Амударьи. Концентрации солей выросли от 0,7 предельно допустимых концентраций (ПДК) в районе Термеза, до 2,3 ПДК — у кишлака Саманбай.
Пестициды в прошедшие два года также продолжали загрязнять сельскохозяйственные площади. Наиболее загрязненными ДДТ являлись почвы Ферганской области — здесь средний уровень загрязнения локальных участков был в пределах 4,6-6,1 ПДК. Превышения предельно допустимых концентраций по ДДТ в 1,5-2,5 раза зафиксированы в Самаркандской, Кашкадарьинской, Навоийской, Наманганской, Ташкентской, Сурхандарьинской, Сырдарьинской и Хорезмской областях. Максимальный уровень загрязнения почв пестицидами в 38,9 ПДК зарегистрирован в хозяйстве им.Ахунбабаева Избасканского района Андижанской области.
Под контролем экологов находятся такие экологически неблагополучные объекты, как бывшие сельхозаэродромы. К 2002 году завершены исследования почти всех авиаплощадок. Здесь превалирует загрязнение хлорорганическими пестицидами. На большинстве сельхозаэродромов уровень загрязнения отмечался в пределах 5-20 ПДК.
Установлены локальные участки загрязнения вблизи ядомогильников и складов в Бухарской, Джизакской, Самаркандской областях. Максимальный уровень загрязнения хлорорганическими пестицидами зарегистрирован на территории центрального склада ядохимикатов в Джалалкудукском районе в 24,7 ПДК.
Кроме того, выявлены загрязнения свинцом почв вблизи хвостохранилища Узолмосолтин в Наманганской области, марганцем и медью загрязнены прилегающие территории к накопителю Навоиазота. Ореол загрязнения почв мышьяком, свинцом, сурьмой, вольфрамом, радионуклидами, бериллием, марганцем и другими токсикантами выявлен в северо-западной части горного обрамления Ферганской долины.
Участки земли, загрязненные нефтепродуктами, выявлены в Сырдарьинской, Ферганской областях и Каракалпакстане. К примеру, загрязнение нефтепродуктами почв на нефтебазе «Узбекистан» Тахтакупырского района Каракалпакстана превысило предельно допустимые концентрации в 28 раз. А в Ташлакском районе Ферганской области в районе канала Варзык уровень загрязнения почв нефтепродуктами достигает 53 ПДК. В факельной зоне Бухарского нефтеперерабатывающего завода содержание нефтепродуктов в почве в девять раз превышает фоновые показатели…
Во многих случаях виноваты в нарушениях природоохранного законодательства, норм и правил природопользования должностные лица. За 2000-2001 годы к административной ответственности было привлечено около двадцати тысяч человек.
Но исправление напряженных экологических ситуаций во многих случаях связано с трудностями в финансировании. В частности, из-за недостаточного выделения бюджетных средств медленно ведутся работы по приданию статуса особо охраняемых природных территорий зонам формирования месторождений пресных подземных вод и установлению водоохранных зон крупных рек. По той же причине не разрабатывается проект восстановления экосистемы западной части Аральского моря, застопорились работы по организации полигона для захоронения токсичных отходов Ташкента, а также по подготовке технико-экономического обоснования мусороперерабатывающего завода для переработки твердых бытовых отходов Янгиюля.
На местах реализация мер по упорядочению хранения и переработки бытовых и промышленных отходов сведена практически к инвентаризации существующих мусоросвалок. Никаких мер по приведению существующих мусоросвалок в соответствие с требованиями экологов хокимияты не проводят, хотя срок завершения этих работ намечен на 2002 год.
Областными хокимиятами очень медленно решается вопрос по созданию экологических пунктов «Экотрансназорат». Разработана лишь схема расположения пунктов, а участки земли под них не выделяются. Возведение пунктов велось только в Фергане и Ташкенте, но и тут объемы выполнены лишь наполовину, а затем строительство приостановлено из-за прекращения финансирования.
Немало претензий у депутатов есть и к работе самих экологов. К примеру, ими на треть снижено число проверяемых автомобилей в ходе операций «Чистый воздух», а ведь автотранспорт — один из главных его загрязнителей. Немало случаев, когда экологическая экспертиза при выборе площадок под строительство проводилась без экологического обоснования — такие факты отмечены в комитетах по охране природы Хорезмской, Сурхандарьинской, Сырдарьинской, Джизакской областей.
Хотя денег на экологические цели явно не хватает, экологи Госкомприроды недостаточно энергично вели работу по взысканию задолженностей предприятий по платежам за загрязнение окружающей среды, а платежи предприятий после принятий решений хозяйственными судами по экологическим искам составили лишь пятую часть от суммы задолженности.
Депутаты Комитета по вопросам окружающей среды и охраны природы определили ряд требований и рекомендаций на будущее. Среди них особо отметим развитие системы информационного обеспечения природоохранной деятельности, организацию и ведение государственных кадастров особо охраняемых природных территорий, растительного и животного мира, отходов производства, водного кадастра. Кроме того, Госкомприроде рекомендовано активнее внедрять экономические механизмы охраны окружающей среды и использования природных ресурсов, а также совершенствовать и развивать законодательную и нормативно-методическую базу. Еще один из важных пунктов — развитие системы экологического образования. Отчитаться о выполнении этих и других пожеланий экологам предложено через год.
Наталия Шулепина.

об управлении водой и солями в бассейне Аральского моря
Вопрос управления водой и солями включен в повестку дня ближайшего заседания Межгосударственной координационной водохозяйственной комиссии. Провести его намечено во второй половине апреля в Бухаре. А предваряя весеннее заседание МКВК, в Ташкенте 26-27 марта проведена рабочая встреча, посвященная тому же вопросу, но в рамках проекта «Управление водными ресурсами и окружающей средой в бассейне Аральского моря». Этот проект инициирован Глобальным экологическим фондом и Международным фондом спасения Арала, финансируется Всемирным банком. Выполняется в течение двадцати месяцев. В Ташкенте состоялось представление сценариев развития пяти стран бассейна Аральского моря, подготовленных национальными рабочими группами, а также аналитических выкладок региональной рабочей группы.
В обсуждении приняли участие не только исполнители международного проекта, иностранные консультанты, но и члены МКВК. Такой высокий уровень обобщения итогов одного из этапов проекта вызван его огромной важностью для всех стран региона, необходимостью консолидации позиций.
В ходе дискуссий отмечалось, что планы, представленные национальными рабочими группами стран, недостаточно реалистичны. Так, в ближайшие десять-двадцать лет странами региона намечается освоить под орошаемое земледелие миллионы гектаров, что потребует многомиллиардных долларовых инвестиций. Таких же затрат стоят и планы по повышению КПД использования воды. Было отмечено, что в практической работе следует учитывать собранный огромный информационный материал, но, планируя управление водными ресурсами, важно исходить из экономических возможностей стран на ближайшие пять-десять лет. Будущие требования на воду необходимо соотносить с реальными объемами водных ресурсов в регионе.
Выступивший на встрече в Ташкенте руководитель группы иностранных консультантов Гердт Слюмер отметил, что он удовлетворен ходом реализации проекта, тем, что подготовлены национальные сценарии развития. Их доработка в сторону большей реалистичности позволит консолидировать позиции государств по вопросам водопользования. Хотя за десять лет независимости ими и наработан положительный опыт межгосударственного использования трансграничных водных ресурсов, однако механизм управления водными ресурсами нуждается в совершенствовании.
Участники встречи в Ташкенте обобщили предложения национальных докладчиков, членов МКВК, иностранных консультантов в меморандуме, изложив общие взгляды по проблемам управления водными ресурсами в бассейне Аральского моря.
Наталия Шулепина.

У стран региона есть шанс сравнить разные сценарии развития ирригационного сектора и выбрать оптимальный. Они разработаны национальными и региональной рабочими группами в рамках проекта МФСА и Глобального экологического фонда «Управление водными ресурсами и окружающей средой в бассейне Аральского моря». Проект, включающий пять компонентов, финансируется Всемирным банком. Банку он позволит разобраться в причинах аральского кризиса и вариантах вложения средств на перспективу. Бесценна информация и для стран региона, ведь в ней ответы на многие «почему?»
Почему земля соленая?
«Она соленая не потому, что воды мало, а потому, что много». Как ни парадоксально это утверждение, но оно доказательно.
Водники и юристы пяти стран региона имеют возможность изучить отчет по компоненту «Управление водными ресурсами и засолением земель» от корки до корки. Тем более это сделают во Всемирном банке, Глобальном экологическом фонде, проштудируют и другие потенциальные инвесторы и грантодатели. Мы же посмотрим основные выводы.
«Площади с высокой степенью засоления почв за последнее десятилетие в регионе увеличились на тридцать процентов. В Узбекистане в бассейне Сырдарьи прирост таких земель составил 46 процентов, в бассейне Амударьи — 34 процента». Указаны и адреса, где самый быстрый рост. В бассейне Аму — это Ферганская долина, а если еще точнее, Ферганская область, и Голодная степь. В бассейне Сырдарьи быстро расширяются площади с высокой степенью засоления Бухарской зоны и все зоны дельты — а это Хорезм, северный и южный Каракалпакстан.

Статданные по засолению, и по подъему грунтовых вод — почти один к одному. Читаем: «За десятилетие в бассейне Арала земель с высоким уровнем грунтовых вод (УГВ) прибавилось на 35 процентов. Общая площадь таких земель составила 2,5 миллиона гектаров, а это примерно тридцать процентов всех земель бассейна, освоенных для орошения». Вода выносит соли на поверхность.
На таких землях нужна промывка почв, нужны дренажные системы. И при этом никакой гарантии, что земли смогут и дальше служить. Шестьсот тысяч гектаров ранее орошаемых земель за десять лет в бассейне Арала таковыми быть перестали. Орошаемые культуры тут не культивируются прежде всего из-за высоких грунтовых вод.
Их главная причина — потери при орошении. Пять национальных рабочих групп собрали информацию, обобщила ее региональная, она же подсчитала, где и сколько идет воды не на пользу, а во вред. Все детали — в докладе. Но вот просто кричащая цифра: почти половина всей воды, забранной из рек, теряется из внутрихозяйственных систем каналов! Что значит «теряется»? Какая-то часть сбрасывается в коллекторы, другая попадает в грунтовые воды…
Региональная рабочая группа подсчитала по всему бассейну общие затраты национальных экономик от высоких УГВ и вторичного засоления. Ежегодно они составляют 1320 миллионов долларов. Это почти треть стоимости потенциальной продукции сельхозкультур. На эту сумму не добираем доходов. И еще один нюанс, о котором надо помнить: «экономические затраты на промывки — самые большие из себестоимостей на единицу товара».

Так сколько ж надо воды?
Расчет для основных сельхозкультур сделан в результате исследований, проведенных для каждой из одиннадцати метеорологических зон бассейна Арала и для шести разных типов почв. В ходе этих же исследований оценивалось влияние орошения на урожайность при фиксированном числе поливов, а также количество воды, необходимое для растений при различных уровнях грунтовых вод.
«Если грунтовые воды залегают на глубине в метр, то они обеспечивают потребности хлопчатника в воде на 80 процентов. При таких условиях достаточно двух поливов, привычные четыре ведут к чрезмерному увлажнению. Даже когда глубина грунтовых вод равна двум метрам, они примерно на пятьдесят процентов обеспечивают потребность сельхозкультур». Впрочем, бывает и по другому. Когда при четырех фиксированных поливах, если нет высокого уровня грунтовых вод, а в некоторых случаях даже если и есть, хлопчатник испытывает стресс из-за нехватки влаги, а поле теряет долю оптимального урожая. В общем, надо досконально знать поле и поливать, когда оно в том нуждается.
Наверное, со временем так и будет. Но начинать борьбу с потерями специалисты, занятые в компоненте «Управление водными ресурсами и засолением земель», считают, надо не с поля. Как ни агитируй, но фермерам пока не хватает экономических стимулов для эффективного использования воды. Появятся — и учиться пойдут, и, длину борозд отрегулируют по науке, и поле с помощью лазера выровняют, и приборы для мониторинга почвенной влаги установят, и смогут оплачивать услуги по качественной подаче воды. Но для этого надо, чтобы сельское хозяйство стало достаточно рыночным и прибыльным. А эта сфера — не практиков, а политиков.
Практики же, определяя с чего начать, в каждой из пяти республик изучали потери на каждом из этапов. Вот магистральные каналы — облицовку имеют менее трети. Просачивание происходит через откосы и дно. А вот каналы внутрихозяйственные — много утечек и здесь, ведь бетонная облицовка и вовсе у немногих. Сильно текут разрушенные лотковые системы, установленные в пору освоения целины. Им — десятки лет, и они давно свое отработали.
Для управления водой в хозяйственной системе каналов практически нет никакой техники. Большинство этих каналов никогда и не были оборудованы шлюзами-регуляторами, затворами и измерительными приборами. Вместо регулирующих механизмов обычно тут используются мешки с грунтом. Лишняя вода сбрасывается в коллекторы. Туда же сбрасываются и дренажные стоки. Но сама дренажная система тоже до крайности изношена. И здесь огромные потери. Как утверждают специалисты, площадей с высокими уровням грунтовых вод было совсем немного, когда дренажная сеть поддерживалась в хорошем состоянии.
А вот количества потерь на каждом из этапов ни одной из пяти национальных рабочих групп подсчитать так не удалось: гидропостов в системе каналов мало, оборудование же на тех, что есть, на ладан дышит. Какие рекомендации? Специалисты предложили низкозатратные методы уменьшения фильтрации, но предположили, что скорее всего, они окажутся дороже, чем меры по улучшению эксплуатации ирригационных систем и измерений.
Будут измерения будут учет и ясность. И в отношении воды для дельт и Арала тоже. Среди водников, собирающихся в тренинговом центре Межгосударственной координационной водохозяйственной комиссии, нет-нет да и прозвучат призывы лишить море прав на воду, хотя оно и признано странами региона равноправным шестым водопользователем. То же самое «обойдутся» говорят и про ветланды ¦ открытые водоемы и поймы вдоль основных русел.
В рамках проекта «Управление водными ресурсами и окружающей средой бассейна Аральского моря» национальные рабочие группы на своих территориях провели оценку наиболее важных водных объектов и определили требования на воду для сохранения существующих ветландов в дельте Амударьи, нижнем течении Сырдарьи и Северного моря. Сейчас необходимый объем определен в 12,9 кубокилометра. Не реалистично. На будущее, с учетом того, что страны принимают национальные планы действий по охране окружающей среды, требования на воду дельт и Северного моря обозначены в 23,5 кубокилометра.
Может быть, они их и получат… Если слушать не скептиков, а оптимистов.

Зачем дополнительные водохранилища?
Международные эксперты из Великобритании, участвуя в дискуссиях водников и юристов пяти стран, рассуждают со стороны. Потому-то и щедры на оптимистичные прогнозы. «Если пять стран договорятся о расчетах за услуги по регулированию стока, им не понадобится строить дорогостоящие дополнительные водохранилища. Вода будет подаваться в срок, а кредиты, которые наверняка дадут и Всемирный банк, и другие доноры, позволят усовершенствовать ирригационную сеть, снизить потери воды и направить ее в низовья». В этом оптимистичном прогнозе останавливает лишь оговорка «если…»
В проекте, который Всемирный банк уже финансирует, национальные рабочие группы, кстати, тоже рассматривают возможность «если договорятся». Они считают, что плата не за воду, а за услуги вполне допустима. Уже ведь действуют соглашения по обмену электроэнергией. Следующим шагом могли бы стать соглашения о пропорциональном распределении затрат на эксплуатацию и техническое обслуживание гидросооружений, что могло бы рассматриваться как плата за услуги. Конечно, посчитать не просто: потери и выгоды при том или ином решении есть у каждой стороны. Но ведь есть претеденты в мире, когда страны их подсчитывали и договаривались!
Пока пять стран в бассейне Арала не договорились, каждая рассматривает вопрос о строительстве дополнительных водохранилищ. Кыргызстан планирует прежде всего завершить строительство Камабараты-1 на реке Нарын выше Токтогула. Строительство этого объекта было начато в конце восьмидесятых, но приостановлено после распада Союза. На достройку надо миллиард долларов.
Еще один гидроэнергетический объект, начатый в конце восьмидесятых, планирует достроить Таджикистан речь идет о Рогунской плотине и ГЭС на Вахше, выше Нурекского водохранилища. Узбекистан определяет возможности для создания трех дополнительных емкостей в Ферганской долине. Казахстан исследует понижения Коксарая ниже Чардары: построив здесь водохранилище, сможет задерживать часть зимних попусков из Токтогула для орошения и экологических целей. Правда, потери из-за испарения ежегодно будут составлять свыше трети кубокилометра. Воду жалко, и климат окрест поменяется. Но так в планах. Свои разработки и у Туркменистана.
В региональной рабочей группе были изучены все варианты создания дополнительных водохранилищ и ГЭС, представленные республиками. Общая их строимость одиннадцать миллиардов долларов. Сколько ж лет уйдет на освоение этих средств, а потом на выплату процентов инвесторам? Впрочем, вот заключение специалистов: Создание дополнительных водохранилищ это второстепенный вариант по отношению к варианту заключения совместного соглашения по устойчивому использованию имеющихся водохранилищ, в частности, Токтогульского.
Договориться дешевле. Региональная рабочая группа разработала предложения, по каким позициям можно определиться уже завтра, а по каким через пять, через десять лет. Очень важны обязательства стран по поддержанию объема Токтогульского водохранилища, фиксация режима его работы на пять лет, зависимость графика попусков от обмена энергоресурсами, а еще пропорциональное распределение затрат на эксплутацию и техническое обслуживание гидротехнических сооружений заинтересованными сторонами… Далее — переход от компенсаций за электроэнергию к свободной рыночной торговле с денежными расчетами. Еще далее, когда и в сельскохозяйственном секторе установится рыночная экономика, введение оплаты за доставку воды для орошения. Тогда ассоциации водопользователей начнут заказывать руководству плотин попуск воды в нужном объеме и в нужное время.
Это все мечты оптимистов. Как станут развиваться события на самом деле? Чтобы быть реалистами, национальные рабочие группы Узбекистана, Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана и Туркменистана совместно с соответствующими государственными организацями подготовили по три-четыре сценария развития своих стран — от плохого до очень хорошего на ближайшие 25 лет.

Какой лучше?
Самые лучшие — сценарии восстановления. Они предусматривают быстрое претворение в жизнь политических реформ, рыночные отношения, повышение уровня объема инвестиций и активизацию экономической активности. Но может быть и совсем по другому. Сценарии ухудшения не предполагают существенных преобразовательных реформ, инвестиции в существующие ирригационные системы — минимальны, а экономика, увы, на спаде.
Реалисты, «танцуя от печки», делают от нее лишь шаг в сторону: «Объемы инвестиций в нынешние ирригационные системы будут все также недостаточны».
Казахстанцы — соласно этому «условию» ожидают, что доля сельхозпроизводства в валовом внутреннем продукте сократится с нынешних 26 процентов до 15-20. Да и сам ВВП снизится. Общая площадь орошаемых земель, составляющая сейчас 786 тысяч гектаров, не изменится, но состояние ирригационных и водохозяйственных структур ухудшится. Ежегодные затраты на эксплуатацию и содержание будут составлять от 2,4 до 2,6 доллара на гектар. А ежегодные инвестиционные потребности определены до 2010 года в 52 миллиона долларов и на четверть больше в следующий период.
В Кыргызстане по тому же сценарию ухудшения при минимальных инвестициях надеются предотвратить дальнейший спад экономики. Сейчас фактические затраты на эксплуатацию и содержание трехсот тысяч орошаемых гектаров эквивалентны примерно 2,6 миллиона долларов. Возможно повышение этой суммы еще на миллион.
Сценарий ухудшения для Таджикистана предполагает, что методы ведения сельского хозяйства не изменятся, и политика «распоряжений и контроля» в отношении распределения водных ресурсов также останется без изменений. Инвестиции в водохозяйственную инфраструктуру не увеличатся, спад экономики продолжится. Прироста к нынешним орошаемым землям в 713 тысяч гектаров не предвидится.
В Туркменистане по сценарию ухудшения ожидают снижения уровня сельхозпроизводства при росте орошаемых площадей. Если сейчас они составляют 1,86 миллиона гектаров, то в 2010 прогнозируется 2,48 миллиона, а в 2025 — почти четыре миллиона. Инвестиции в водохозяйственную инфраструктуру, в последнее время варьировавшиеся в пределах 40-45 миллионов долларов в год, вырастут до 237 миллионов.
Реалистичность сценариев ухудшения в региональной рабочей группе не комментировали. Логично, что каждая страна видит ситуацию по своему. Так, в Узбекистане при недостаточном финансировании ожидается сокращении площади орошаемых земель за пять-десять лет с 4,27 миллиона гектаров до 4,19 миллиона. Работы по реконструкции или усовершенствованию ирригационной инфраструктуры будут очень незначительны. Эффективность водопользования составит 0,68. А ежегодные инвестиционные потребности — 266 миллиона долларов.
Эти сценарии пяти республик воспринимаются с тяжелым сердцем, даже если учесть, что их составление — «игра», и степень объективности у национальных рабочих групп разная. Может, кто-то приукрасил, а кто-то сгустил краски.
Однако несмотря на то, что правда может быть жесткой и горькой, проект со всеми его сценариями был инициирован Международным фондом спасения Арала и лично президентом Исламом Каримовым, возглавлявшим МФСА. Очень важно знать реальную ситуацию.
В отличие от прогнозов ухудшения сценарии с иными исходными условиями — укрепления и восстановления — воспринимаются с воодушевлением.
В Казахстане полностью восстановить водохозяйственные и ирригационные системы намечается к 2020 году. Производительность сельского хозяйства увеличить более чем на двадцать процентов, площадь орошаемых земель нарастить до восьмисот тысяч гектаров. Прогноз инвестициолнных потребностей к 2025 — полтораста миллионов долларов.
Кыргызстан намечает освоить к 2025 году 76 тысяч гектаров орошаемых земель и увеличить уровень сельхозпроизводства на пятнадцать процентов. В планах завершить строительство не только гидроэлектростанции Камабрата-1, но и еще двух. Триста миллионов долларов предполагается вложить в восстановление ирригационной инфраструктуры. В девять миллионов долларов оцениваются ежегодные затраты на эксплуатацию и содержание.
Таджикистан также намерен осваивать дополнительные площади. Прибавка составит 470 тысяч гектаров. Будет завершено строительство Сангтудинской и Рогунской ГЭС с инвестироанием в них 350 миллионов долларов. Объемы средств на реконструкцию ирригационной и дренажной инфраструктуры определяются в 746 миллионов, а ежегодные затраты на реконструкцию и дренаж — в 29 миллионов.
Туркменистан, предполагая восстановить ирригационную инфраструктуру, площадь орошаемых земель намерен по сценарию восстановления увеличить до 2,64 миллиона гектаров. Правда, объем среднегодовых инвестиций по этому сценарию уж очень велик — 2458 миллиона долларов.
В Узбекистане по тому же сценарию предполагается довести площадь орошаемых площадей до 6,4 миллиона гектаров, а эффективность водопользования — до 0,88. Ежегодные инвестиционные потребности определяются в 1300 миллионов долларов.
Региональная рабочая группа, анализируя сценарии и инвестиционные возможности стран, в большинстве случаев оценила заявленные темпы развития как нереальные. «Получается, все валовые внутренние инвестиции должны быть вложены только в водохозяйственный сектор, а это не выполнимо».
Очень хочется закончить разговор о водном праве в бассейне Аральского моря вопросом: «Так на какие же сценарии опираться, определяя региональную водную стратегию?» Но шуметь, считают водники и юристы, не профессионально. Во-первых, работа над проектом «Управление водными ресурсами и окружающей средой в бассейне Аральского моря» еще не завершена, во-вторых, страны уже осознали цену решения проблем вододеления и водопользования. Рыночники учатся считать деньги, а политики осваивают водную дипломатию.
Наталия Шулепина.

«Вода — не яблоко раздора, а стержень кооперации», — констатировали водники и правоведы пяти государств бассейна Аральского моря, собравшись в Ташкенте в тренинговом центре Межгосударственной координационной водохозяйственной комиссии. Тема дискуссии: «Международное и национальное водное право и политика».
Как достичь консенсуса
В тренинговом центре между серьезными дебатами профессионалы шутят, что много «правд», а консенсус один. К нему и надо прийти через разные точки зрения.
…После того как обосновывается точка зрения Кыргызстана на то, что вода — товар, свою позицию излагают водники и юристы Казахстана: «Не корректно ставить знак равенства между водой и, скажем, нефтью. Речная вода — ресурс возобновляемый, она динамична и не знает границ. К тому же она не только производительная сила, но и природная стихия. Если какое-то государство объявляет себя ее собственником, то пусть возьмет на себя и ответственность за ущерб, наносимый ею соседним странам, например, за зимние паводки!»
Тут граждане пяти стран вспоминают, как в начале встречи играли с подачи международных экспертов в жителей Верхнего и Нижнего государств на реке Майдарья и дружно разматывали ниточку конфликтов. Почему не попробовать еще раз?
Итак, река Сырдарья. Кыргызы после развала Союза остались с водохранилищами и ГЭС, но со слаборазвитым и малодоходным земледелием. Безопасность плотин, особенно Токтогульской, и гидросооружений требует больших средств. С переводом их на энергетический режим продавать за рубеж удается двадцать процентов электроэнергии. Вырученных средств не хватает, страна в долгах.
Ниже находится горный Таджикистан, далее — земледельческие Узбекистан и Казахстан, заинтересованные в ирригационном режиме водохранилищ. В Узбекистане, к примеру, площади орошаемых земель занимают 4,27 млн гектаров. В сельское хозяйство, в основном на поливы и промывки, идет 87 процентов из общего объема водоподачи. Все б хорошо, но общий объем в вегетацию все скромней. Меньше урожаи, меньше доходы, выше убытки. Та же беда и в Казахстане.
Проигрыш или выигрыш зависят от управления водными ресурсами. Лишь на первый взгляд кажется странным, почему Межгосударственная координационная водохозяйственная комиссия вкупе с БВО «прокалывается». Ее уполномочивали и водники, и президенты. Зато энергетики не уполномочивали, а они как раз и командуют шлюзами. На этой стадии вода еще не стала стержнем кооперации.
Но страны разматывают ниточку конфликтов: в марте 1998 года подписывается соглашение между правительствами Казахстана, Кыргызстана и Узбекистана об использовании водноэнергетических ресурсов бассейна реки Сырдарьи. Конечно, оно не идеально, в чем-то противоречит внутренним законодательным актам, но в нем партнеры достигли определенного равновесия интересов-выгод и хоть с трудом, но стремятся выполнять, принимая каждый год рабочие соглашения с указанием конкретных объемов, сроков перетоков электроэнергии, попусков воды и поставок топлива.
Заключаются и двусторонние соглашения: узбекско-таджикское затрагивает две реки — Сырдарью и Амударью. Узбекско-туркменское — оговаривает водохозяйственные отношения на Амударье. Все это шаги к консенсусу.
МКВК ждет любви и денег
В конце февраля 2002 года президенты Узбекистана, Казахстана, Кыргызстана и Таджикистана на встрече в Алматы принимают решение о создании организации «Центральноазиатское сотрудничество». Надежд, связанных с ней, много: может быть, на ее базе возникнет водноэнергетический консорциум, который сбалансирует интересы-выгоды вокруг речных русел? А может, деньги консорциума позволят МКВК подрасти в статусе?
Межгосударственная водохозяйственная комиссия каждый сезон исходя из прогнозов метеорологов определяет странам лимиты водопотребления, а ее подразделения — бассейновые водные объединения — управляют речной водой. Так теоретически. Однако ладно задуманную систему подрывают всякие мелочи. Например, уровень принимающих решения. Поначалу он был высок, но спустился до чиновников второго-третьего ранга, которые своим министрам не указ, и тем паче чужим.
Но даже если и указ… Сложно управлять задвижками на территории пяти независимых государств, контролировать вододеление, если у сотрудников бассейновых объединений для авторитета есть максимум дипломатический паспорт. О дипломатическом статусе МКВК и БВО — одни мечтанья, да и финансы их ограничены.
Финансы выделяются из бюджета Международного фонда спасения Арала. Бюджет складывается из ежегодных взносов пяти стран: в первые лет шесть взносы составляли 25-32 процента от установленного размера, к началу нового тысячелетия страны подтянулись кто до ста процентов, кто до пятидесяти. Но собираемые в год несколько миллионов долларов не такие уж большие деньги, к тому же они дробятся на разные цели.
Сколько надо финансов? По расчетам, только на восстановление Большого Ферганского канала требуется 21,6 млн долларов, канала Дустлик — 40,3 млн долларов, на прочие сооружения, управляемые БВО Амударья, надо еще миллион с лишним. А ежегодные затраты на эксплуатацию и техническое обслуживание оцениваются в 1,4 млн «зеленых». В бассейне Амударьи такая сумма требуется каждый год на дноуглубительные работы и в три раза большая — на эксплуатацию и техническое обслуживание.
Пока еще БВО, несмотря на все трудности, связанные с дефицитом средств, умудряются обеспечивать устойчивый режим эксплуатации своих сооружений. «Однако без значительных инвестиций в сооружения и структуры, находящиеся на их балансе, система будет приходить в упадок и разрушаться», — таково мнение специалистов.
Доноры нам помогут?
Значительных инвестиций ожидали от зарубежных доноров начиная с лета 1994 года. Тогда, собравшись в Париже, доноры вслед за президентами пяти стран провозгласили свою Программу бассейна Аральского моря для поддержки «плана конкретных действий» центральноазиатских стран. Общая стоимость международных обязательств составляла 40 миллионов долларов и 160 миллионов доноры предполагали выделить в качестве льготного кредита.
Хотя и были отдельные успешные проекты, но через шесть лет доноры признали, что в целом обязательства не выполнены. Реальные инвестиции в регионе не превысили двадцати процентов. Более половины стоимости всех вложений возвратились обратно вкладчикам в форме оплаты услуг иностранных консультантов. В половине случаев к провалу привели недостаточный уровень знаний консультантов и отсутствие у них ответственности за конечный результат. Правление Международного фонда спасения Арала предлагало привлечь местных специалистов, все-таки здесь не Африка, у нашего персонала — высокий уровень технических, научных и инженерных навыков. Но, увы.
Зато теперь ситуация меняется. Есть основания смотреть с оптимизмом на Всемирный банк — он принял политику финансирования проектов трансграничных водных ресурсов. А базируется эта политика на двух основных принципах: «непричинения ущерба ниже расположенным пользователям» и «справедливого распределения ресурсов между всеми странами бассейна». При их соблюдении страны бассейна могут рассчитывать на кредиты. Так крупный донор становится арбитром в спорах — будет следить за соблюдением принципов, и центром экспертизы — оценивать предложения.
Для начала Всемирный банк дал согласие профинансировать проект МФСА и Глобального экологического фонда: «Управление водными ресурсами и окружающей средой в бассейне Аральского моря». Проект выполняется национальными группами пяти государств. Всемирному банку он поможет понять, почему возник аральский кризис и каковы варианты вкладывания средств в перспективе. А у стран региона есть шанс сравнить разные варианты развития событий и выбрать оптимальный сценарий, иначе говоря, региональную водную стратегию.
«Познай себя!»
Выработать стратегию рационального водопользования и охраны водных ресурсов в бассейне Аральского моря являлось одной из главных задач Программы конкретных действий, принятой президентами пяти стран в январе 1994 года в Нукусе. В 1997 году региональная стратегия была готова, но отклонена из-за несоответствия национальным приоритетам.
Новый проект нацелен на создание условий для консолидации стран Центральной Азии. Обязательны учет национальных и экологических интересов стран и региона в целом. В нем пять подпроектов или компонентов: «Управление водными ресурсами и засолением земель», «Формирование общественного мнения», «Трансграничный мониторинг», «Безопасность плотин», «Восстановление озера Судочье». Общая стоимость — два десятка миллионов долларов.
Юристов и водников прежде всего волнуют результаты по первому компоненту. Работа над ним начата в 1999 году и основные выводы уже сделаны. Неподготовленного читателя они могут сильно удивить. На основе докладов пяти национальных групп их сформулировали в региональной рабочей группе. Послушаем, что говорят специалисты.
«Основной проблемой в бассейне Арала является не недостаток водных ресурсов. Их достаточно при рациональных стандартах управления и для орошения, и для экологических целей. Но используются неэффективно: они или уходят в грунтовые воды при фильтрации, или направляются в дренажную систему, из которой почти половина теряется в пустынных понижениях. Около половины всей воды, подводимой к границе хозяйств, не достигает поля. Хотя на поле потери из-за фильтрации тоже значительны, но в основном они из-за недостатков в управлении. Стандарты управления на поле очень низкие. И как результат чрезмерного полива большая часть воды, попавшей на поле, уходит в грунтовые воды».
Хотя первая реакция на эти выводы — активное неприятие, но ведь сделаны они не сбухты-барахты. Стоит повторить: подытоживала региональная рабочая группа в Ташкенте на основе документов, поступивших от пяти национальных рабочих групп. Выводы архиважны для межгосударственных взаимоотношений, включая взаимодействие в управлении водными ресурсами, совместное решение других вопросов. В них ответы на многие «почему?»
Наталия Шулепина.

УСЛЫШИМ ДРУГ ДРУГА
Разные взгляды на водное право напрягают отношения центральноазиатских государств. Какие-то споры урегулируются, какие-то ждут своего часа. Тем временем идет разработка национальных законодательств. Насколько они созвучны друг другу и международному праву?
«Надо стремиться к гармонии»
Так говорят водники в тренинговом центре Межгосударственной координационной водохозяйственной комиссии. Сюда съезжаются специалисты пяти стран каждый месяц. Уровни разные — министерский, областной, районный. Темы встреч тоже разные, но чаще всего обсуждаются перспективы интегрированного управления водным хозяйством.
Здесь делятся информацией члены МКВК, сотрудники ее научно-информационного центра, зарубежные эксперты и, конечно же, приехавшие с мест. Водники стремятся к пониманию. Им очевидно, что «интегрированное управление» должно иметь надежную юридическую базу. Но крайне скудна информированность о национальном водном праве в пяти странах, и однажды к разговору приглашаются юристы, которых спрашивают: «Что представляет собой национальное водное право в вашей стране, как увязываете его с международным, ваши приоритеты и проблемы?» А вот что отвечают.
В Туркменистане корни национального водного права — из прежнего строя, тут действует принятый в 1978 году «Водный кодекс Туркменской ССР». Он остается механизмом государственного регулирования вопросов рационального использования и охраны водного фонда страны, хотя и подкорректирован решениями и постановлениями президента и правительства. Многие считают: надо отказаться от любых форм революционности в столь консервативной сфере, каковыми являются водно-земельные отношения. Реформы водного законодательства нужны, но только после того, как скажутся результаты реформы земельного законодательства и законодательств, регулирующих частное предпринимательство.
А в этих сферах ситуация такова. Основной формой землепользования стала аренда, хотя в перспективе прогнозируется рост численности частных землевладельцев. У арендаторов наделы — от одного до четырех гектаров. Но доходы малы, и пока нет у них средств ни на собственную технику, ни на оплату услуг оросительной и коллекторно-дренажной сети. Вода для орошения в пределах лимитов предоставляется бесплатно. Затраты на содержание внутрихозяйственных систем, обслуживаемых водохозяйственными организациями, частично погашаются за счет трехпроцентных отчислений от прибыли сельчан после продажи урожая, а в основном за счет бюджетных ассигнований.
А вот как в Таджикистане. Все законодательство достаточно подвижно. К примеру, Водный кодекс был принят в 1993 году, но в 2000-м он переделан и принимается заново. Вместо введенных в девяностые Земельного кодекса, законов об охране природы и ряда других готовятся новые. Они должны соответствовать Водному кодексу, а в нем главное звено — экономический механизм водопользования.
Впрочем, рыночный механизм стал действовать еще в 1996 году с изданием президентом Таджикистана указа о введении платы за услуги по подаче воды из государственных оросительных систем. Управлять водными ресурсами предполагается в пределах гидрографических, а не административных единиц, а платежи за воду и ее доставку брать в зависимости от конкретных условий.
Сейчас тарифы явно не соответствуют фактическим затратам на содержание и эксплуатацию водохозяйственных систем. Они страдают из-за недостатка средств и деградируют. До приватизации далеко. Со временем внутрихозяйственную сеть предполагается передать ассоциациям водопользователей, но и в будущем сохранить в собственности государства важнейшие и уникальные сооружения.
В Кыргызстане законодательство допускает возможность создания совместных предриятий, открытых акционерных обществ, других юридических структур с участием иностранного капитала и иностранных юридических лиц для ведения водохозяйственной деятельности.
Разрешаются сдача иностранным юридическим лицам в концессию водных объектов или их участков, а также сдача в аренду водохозяйственных систем и сооружений — так сказано в Законе «О воде», принятом в 1994 году. Им же установлена платность прав водопользования, а также услуг по водоподаче и за сбросы загрязняющих веществ. Хотя закон и сыграл свою роль на определенном этапе, но он нуждается в корректировке. Намечено объединить ряд действующих законов в единый Водный кодекс.
Одна из неотложных задач — уточнить нормативы водопотребления, охраны вод, безопасности водохозяйственных сооружений и водохозяйственного строительства. С этим пока задержались и от того проблемы. Но точно также проблемы создали и некоторые поспешные действия в рамках реформ. В качестве примера специалисты ссылаются на непродуманную приватизацию производственной части единой технологической службы эксплуатации ирригационных систем. По сути она теперь ничья, нет у частников денег — нет системы.
А как в Казахстане? Здесь тоже создается свое национальное водное право. Основной закон, регулирующий водные отношения, Водный кодекс Республики Казахстан был принят в 1993 году. Общее водопользование в республике бесплатно, а специальное — за плату. Действует положение о порядке исчисления, взимания и внесения платы за пользование водными ресурсами поверхностных источников по отраслям экономики, установлены ставки платы.
Узбекистанскому читателю нет смысла подробно излагать суть отечественного водного права, хотя на встрече юристов и водников о нем говорилось немало. Напомним лишь, что Закон «О воде и водопользовании» был принят в 1993 году. Он определяет, что «воды являются государственной собственностью — общенациональным богатством Республики Узбекистан, подлежат рациональному использованию и охраняются государством». Законом вводится лимитированное водопользование и допускается ведение полного или частично платного водопользования.
…Трудно при таких разных подходах гармонизировать национальное водное право. Но если этим не заниматься, то, как невесело шутят специалисты: «Можно разлететься, как в космосе, даже если нас разделяет только дувал». Еще важнее гармонизация международных водных отношений. Как в идеале они представляются в пяти странах региона?
Разные идеалы
Воды всем странам по течению как Сырдарьи, так и Амударьи хотелось бы забирать побольше. В этом они едины. Но если так поступать, то наступит полный раздрай.
Соглашение 1996 года между Туркменистаном и Республикой Узбекистан о сотрудничестве по водохозяйственным вопросам закрепило вододеление стока Амударьи у водомерного поста Керки в равных долях пятьдесят на пятьдесят. Оно заключено как бессрочное, и официально никто эти доли не оспаривает. Но никто и не гарантирует точного водозабора. Кто сколько берет — вне контроля. А в итоге между туркменским Керки и нижележащим узбекским Туямуюном «испаряются» кубокилометры!
Практики из Туркменистана убеждены, что эффективность управления трансграничным стоком можно повысить, если страны Центральной Азии согласуют и примут еще один международный документ — протокол автоматизированного сбора, передачи и обработки информации с пакетом сценариев водохозяйственной обстановки. «На их основе можно будет принимать решения в рамках существующих соглашений, но без влияния «человеческого фактора».
В Таджикистане свое представление об идеальных межгосударственных водных отношениях. «Вододеление советского периода не может отвечать национальным интересам страны, — так говорят. — Прежний компенсационный механизм не действует. Нужно на межгосударственном уровне разработать и установить новые принципы вододеления с новым компенсационным механизмом». Что тогда? В Таджикистане есть глубокие и узкие ущелья и значительные водные ресурсы. На незарегулированной реке Пяндж можно построить гидроэнергетический каскад с полезным объемом водохранилищ свыше семнадцати кубокилометров. «Сотрудничество стран Центральной Азии в освоении гидроресурсов будет беспроигрышным».
К этой точке зрения нельзя не прислушаться. Ведь тем или иным путем, но таджики намерены двигаться к продовольственной безопасности. А «иной путь» — это развитие орошаемого земледелия, дополнительный забор воды на поля из трансграничных рек, а еще — зимние попуски воды из водохранилищ для выработки электроэнергии. Но это для низовий далеко не радужный вариант.
В Кыргызстане также считают, что нужен новый компенсационный механизм. Он позволит вернуться к ирригационному режиму Токтогульского водохранилища и избежать зимних паводков. Если выше Токтогула построить гидроузлы с водохранилищами Камбарата-1 и Камбарата-2, как когда-то планировалось, то государства ниже по течению получат гарантированный сток.
Каков иной путь? Расширять поливное земледелие, увеличив забор воды. По национальному водному праву это возможно: «советские» квоты на воду для стран бассейна Арала в Кыргызстане не считают незыблемыми. «Пересмотр допустим, если изменятся демографическая или экологическая ситуации или под угрозой окажется продовольственная безопасность страны».
Какие права при этом будут у бассейнового водного объединения? Да никаких. Хотя президент, как и другие региональные лидеры, признал в 1993 году, что функции бассейнового управления возложены на БВО, хотя в межгосударственном Соглашении 1998 года об использовании водно-энергетических ресурсов бассейна реки Сырдарьи про БВО «Сырдарья» сказано, что оно является исполнительным органом, обеспечивающим режим попусков воды из водохранилищ, но это противоречит национальному законодательству. В нем закреплено право собственности государства на все водные объекты и ресурсы, имеющиеся на его территории.
Как видится идеальное развитие межгосударственного права кыргызским правоведам? Прежде всего — разработка и принятие региональной водной стратегии. В дополнение к ней по Сырдарье нужно соглашение четырех стран — Кыргызстана, Узбекистана, Таджикистана и Казахстана — о принципах долевого участия в возмещении затрат по эксплуатации и техническому обслуживанию водохозяйственных сооружений межгосударственного пользования. А далее — исполнение стратегии.
Узбекистанцы вполне солидарны, когда коллеги из сопредельных стан говорят о необходимости региональной водной стратегии, и очень болезненно реагируют, когда «катят бочку» на бассейновые водные объединения. Без них какое управление?! Исходя из того, что крупные бассейны влияют на жизнь миллионов людей, бассейновым организациям должен быть придан дипломатический статус международных органов. Особо крупным предпочтительно придать статус органов ООН, подчеркивая их независимость от правительств.
Вот так в идеале. Для контроля за деятельностью бассейновых организаций, чтобы действовали в интересах всех стран и природной среды, надо создать правление. Впрочем, назвать его можно как угодно, принципиально другое: правительства и группы водопользователей должны быть представлены на паритетных началах.
А теперь идеальное представление о финансах. Странам следует взять на себя ответственность за финансовую поддержку бассейновых организаций. Если какая-то из стран осуществляет многолетнее и сезонное регулирование в интересах других стран своими силами при соблюдении ими общих интересов бассейна, то страны бассейна обязаны участвовать в финансировании этих сооружений. Страны бассейна имеют право уступить временно или на определенный срок бесплатно или за согласованную плату часть своих лимитов воды, вступая при этом в двусторонние соглашения, не затрагивающие интересы соседей.
Как видно, предложений от узбекистанских водников и юристов много, есть и другие. Вопрос в том, какие будут приняты. Это ведь зависит от политиков.
Казахстанцы тоже настаивают на гармонизации международного водного права. Много говорят о загрязнении водных ресурсов, ведь половину их получают из-за пределов государства. Рассматривая экологические аспекты, признают, что некоторая правовая база уже существует, «некоторая», потому что разработана довольно поверхностно. Основной документ — Соглашение о взаимодействии в области экологии и охраны окружающей среды — принят в рамках Содружества независимых государств в 1992 году.
В статье второй этого соглашения «Стороны обязуются на своей территории устанавливать научно обоснованные нормы вовлечения в хозяйственную и иную деятельность природных ресурсов, а также лимиты их безвозвратного изъятия с учетом необходимости обеспечения всеобщей экологической безопасности и благополучия…»
А что происходит на деле с водными ресурсами? В бассейне Арала экологически допустимый объем изъятия всех видов вод определен в 78 кубокилометров. Но фактически нынешний уровень потребления достигает 106 кубокилометров. Впрочем, бывали времена, когда он достигал почти полного исчерпания 126 кубокилометров в год! В идеале должно быть так: если государство превысило безопасный объем изъятия, пусть внесет плату в фонд бассейна за сверхнормативное пользование средой. Взнос пойдет на защитные и компенсационные меры.
Если и дальше развивать экологическую часть международного водного права, то надо обязательно зафиксировать: для сохранения рек и водоемов в качестве природных объектов попуски из водохранилищ и величины потоков по реке для каждого промежутка времени в течение года должны быть не меньше минимально наблюдаемых в реке за весь период наблюдений и не больше максимальных. Для поддержания биопродуктивности и окружающей среды потребности в воде дельты надо устанавливать и по объему, и по времени.
Проблема, как контролировать договоренности. По соглашению предполагалось использовать согласованные методики при оценке воздействий хозяйственной и иной деятельности на окружающую среду. А они все дальше расходятся. Как ни смотри, нужна региональная стратегия. О ней — в следующей публикации.

Наталия Шулепина.

на водное право в бассейне Аральского моря
Национальные водные законодательства расходятся все дальше. Специалисты пяти центральноазиатских стран, обмениваясь информацией у кого как, невесело замечают: «Можно разлететься, как в космосе, даже если нас разделяет только дувал.» Прежде на соседствующих территориях все было одно к одному: и законы, и принципы, и методы. Через десять лет независимости общее сведено к минимуму.
«Надо стремиться к гармонии»
Так говорят водники в тренинговом центре МКВК. Сюда съезжаются специалисты пяти стран каждый месяц. Уровни разные — министерский, областной, районный. Темы встреч тоже разные, но чаще всего обсуждаются перспективы интегрированного управления водным хозяйством.
Здесь делятся информацией члены Межгосударственной координационной водохозяйственной комиссии, сотрудники ее Научно-информационного центра, международные эксперты, и конечно же, приехавшие с мест. Водники стремятся к пониманию. Им очевидно, что «интегрированное управление» должно иметь надежную юридическую базу. Но крайне скудна информированность о национальном водном праве в пяти странах, и однажды к разговору приглашаются юристы, которых спрашивают: «Что представляет собой национальное водное право в вашей стране, как увязываете его с международным, ваши приоритеты и проблемы?» А вот что отвечают.
В Туркменистане корни национального водного права — из прежнего строя, тут действует принятый в 1978 году «Водный кодекс Туркменской ССР». Он остается механизмом государственного регулирования вопросов рационального использования и охраны водного фонда страны, хотя и подкорректирован решениями и постановлениями президента и правительства. Многие считают, надо отказаться от любых форм революционности в столь консервативной сфере, какими являются водно-земельные отношения. Реформы водного законодательства нужны, но только после того, как скажутся результаты реформы земельного законодательства и законодательств, регулирующих частное предпринимательства.
А в этих сферах ситуация такова. Основной формой землепользования стала аренда, хотя в перспективе прогнозируется рост численности частных землевладельцев. У арендаторов наделы от одного до четырех гектаров. Но доходы малы, и пока нет у них средств ни на собственную технику, ни на оплату услуг оросительной и коллекторно-дренажной сети. Вода для орошения в пределах лимитов предоставляется бесплатно. Затраты на содержание внутрихозяйственных систем, обслуживаемых водохозяйственными организациями, частично погашаются за счет трехпроцентных отчислений от прибыли сельчан после продажи урожая, а в основном за счет бюджетных ассигнований.
А вот как в Таджикистане. Все законодательство достаточно подвижно. К примеру, Водный кодекс был принят в 1993 году, но в 2000-м он переделан и принимается заново. Вместо принятых в девяностые Земельного кодекса, законов об охране природы и ряда других готовятся новые. Они должны соответствовать Водному кодексу, а в нем главное звено — экономический механизм водопользования.
Впрочем, рыночный механизм стал действовать еще в 1996 году с изданием президентом Таджикистана указа о введении платы за услуги по подаче воды из государственных оросительных систем. Управлять водными ресурсами предполагается в пределах гидрографических, а не административных единиц, а платежи за воду и ее доставку брать в зависимости от конкретных условий.
Сейчас тарифы явно не соответствуют фактическим затратам на содержание и эксплуатацию водохозяйственных систем. Они страдают из-за недостатка средств и деградируют. До приватизации далеко. Со временем внутрихозяйственную сеть предполагается передать ассоциациям водопользователей, но и в будущем сохранить в собственности государства важнейшие и уникальные сооружения.
В Кыргызстане законодательство допускает возможность создания совместных предприятий, открытых акционерных обществ, других юридических структур с участием иностранного капитала и иностранных юридических лиц для ведения водохозяйственной деятельности.
Разрешаются сдача иностранным юридическим лицам в концессию водных объектов или их участков, а также сдача в аренду водохозяйственных систем и сооружений — так сказано в законе «О воде», принятом в 1994 году. Им же установлена платность прав водопользования, а также услуг по водоподаче и за сбросы загрязняющих веществ. Хотя закон и сыграл свою роль на определенном этапе, но он нуждается в корректировке. Намечено объединить ряд действующих законов в единый Водный кодекс.
Одна из неотложных задач — уточнить нормативы водопотребления, охраны вод, безопасности водохозяйственных сооружений и водохозяйственного строительства. С этим пока задержались и от того проблемы. Но точно также проблемы создали и некоторые поспешные действия в рамках реформ. В качестве примера специалисты ссылаются на непродуманную приватизацию производственной части единой технологической службы эксплуатации ирригационных систем. По сути она теперь ничья, нет у частников денег — нет системы.
А как в Казахстане? Здесь тоже создается свое национальное водное право. Основной закон, регулирующий водные отношений, Водный кодекс Республики Казахстан, был принят в 1993 году. Согласно кодексу, общее водопользование в республике бесплатно, а специальное — за плату. Действует положение о порядке исчисления, взимания и внесения платы за пользование водными ресурсами поверхностных источников по отраслям экономики, установлены ставки платы.
Узбекистанскому читателю нет смысла подробно излагать суть отечественного водного права, хотя на встрече юристов и водников о нем говорилось немало. Напомним лишь, что Закон «О воде и водопользовании» был принят в 1993 году. Он определяет, что «воды являются государственной собственностью — общенациональным богатством Республики Узбекистан, подлежат рациональному использованию и охраняются государством». Законом вводится лимитированное водопользование и допускается ведение полного или частично платного водопользования.
…Трудно при таких разных подходах гармонизировать национальное водное право пяти стран. Очевидно, это произойдет со временем. Но сейчас куда важнее гармонизация междунарных водных отношений. Как в идеале они представляются в пяти странах региона?
Разные идеалы
Воды всем странам по течению как Сырдарьи, так и Амударьи хотелось бы забирать побольше. В этом они едины. Но если так поступать, то наступит полный раздрай.
Соглашение 1996 года между Туркменистаном и Республикой Узбекистан о сотрудничестве по водохозяйственным вопросам закрепило вододеление стока Амударьи у водомерного поста Керки в равных долях пятьдесят на пятьдесят. Оно заключено как бессрочное и официально никто эти доли не оспаривает. Но никто и не гарантирует точного водозабора. Кто сколько берет — вне контроля. А в итоге между туркменским Керки и нижележащим узбекским Туямуюном «испаряются» кубокилометры!
Практики из Туркменистана убеждены, что эффективность управления трансграничным стоком можно повысить, если страны Центральной Азии согласуют и примут еще один международный документ — протокол автоматизированного сбора, передачи и обработки информации с пакетом сценариев водохозяйственной обстановки. На их основе можно будет принимать решения в рамках существующих соглашений, но без влияния «человеческого фактора».
В Таджикистане свое представление об идеальных межгосударственных водных отношениях. «Вододеление советского периода не может отвечать национальным интересам страны, — так говорят. — Прежний компенсационный механизм не действует. Нужно на межгосударственном уровне разработать и установить новые принципы вододеления с новым компенсационным механизмом. Что тогда? В Таджикистане есть глубокие и узкие ущелья и значительные водные ресурсы. На незарегулированной реке Пяндж можно построить гидроэнергетический каскад с полезным объемом водохранилищ свыше семнадцати кубокилометров. Сотрудничество стран Центральной Азии в освоении гидроресурсов будет беспроигрышным.
К этой точке зрения нельзя не прислушаться. Ведь тем или иным путем, но таджики намерены двигаться к продовольственной безопасности. А иной путь, это развитие орошаемого земледелия, дополнительный забор воды на поля из трансграничных рек, а еще — зимние попуски воды из водохранилищ для выработки электроэнергии. Но это для низовий далеко не идеальный вариант.
В Кыргызстане также считают, что нужен новый компенсационный механизм. Он позволит вернуться к ирригационному режиму Токтогульского водохранилища и избежать зимних паводков. Если выше Токтогула построить гидроузлы с водохранилищами Камбарата-1 и Камбарата-2, как когда-то планировалось, то государства ниже по течению получат гарантированный сток.
Каков иной путь? Расширять поливное земледелие, увеличив забор воды. По национальному водному праву это возможно: советские квоты на воду для стран бассейна Арала в Кыргызстане не считают незыблемыми: Пересмотр допустим, если изменятся демографическая или экологическая ситуации или под угрозой окажется продовольственная безопасность страны.
Какие права при этом будут у бассейнового водного объединения? Да никаких. Хотя президент, как и другие региональные лидеры, признал в 1993 году, что функции бассейнового управления возложены на БВО, хотя в межгосударственном Соглашении 1998 года об использовании водно-энергетических ресурсов бассейна реки Сырдарьи про БВО Сырдарья сказано, что оно является исполнительным органом, обеспечивающим режим попусков воды из водохранилищ, но это противоречит национальному законодательству. В нем закреплено право собственности государства на все водные объекты и ресурсы, имеющиеся на его территории.
Как видится идеальное развитие межгосударственного права кыргызским правоведам? Прежде всего — разработка и принятие Региональной водной стратегии. В дополнение к ней по Сырдарье нужно соглашение четырех стран: Кыргызстана, Узбекистана, Таджикистана и Казахстана — о принципах долевого участия в возмещении затрат по эксплуатации и техническому обслуживанию водохозяйственных сооружений межгосударственного пользования. А далее — исполнение стратегии.
Узбекистанцы вполне солидарны, когда коллеги из сопредельных стан говорят о необходимости Региональной водной стратегии, и очень болезненно реагируют, когда катят бочку на бассейновые водные объединения. Без них какое управление?! Исходя из того, что крупные бассейны влияют на жизнь миллионов людей, бассейновым организациям должен быть придан дипломатический статус международных органов. Особо крупным бассейнам рек предпочтительно придать статус органов ООН, подчеркивая их независимость от правительств.
Вот так в идеале. Для контроля за деятельностью бассейновых организаций, чтобы действовали в интересах всех стран и природной среды, надо создать правление. Впрочем, назвать его можно как угодно, принципиально другое: правительства и группы водопользователей должны быть представлены на паритетных началах.
А теперь идеальное представление о финансах. Странам следует взять на себя ответственность за финансовую поддержку бассейновых организаций. Если какая-то из стран осуществляет многолетнее и сезонное регулирование в интересах других стран своими силами при соблюдении ими общих интересов бассейна, то страны бассейна обязаны участвовать в финансировании эксплуатации этих сооружений. Страны бассейна имеют право уступить временно или на определенный срок бесплатно или за согласованную плату часть своих лимитов воды, вступая при этом в двусторонние соглашения, не затрагивающие интересы соседей.
Как видно, предложений от узбекистанских водников и юристов много, есть и другие. Вопрос в том, какие будут приняты. Это ведь зависит от политиков.
Казахстанцы тоже настаивают на гармонизации международного водного права. Много говорят о загрязнении водных ресурсов, ведь половину их получают из-за пределов государства. Рассматривая экологические аспекты, признают, что некоторая правовая база уже существует, некоторая, потому что разработана довольно поверхностно. Основной документ — Соглашение о взаимодействии в области экологии и охраны окружающей среды — принят в рамках Содружества независимых государств в 1992 году.
Согласно статьи второй этого соглашения Стороны обязуются на своей территории устанавливать научно обоснованные нормы вовлечения в хозяйственную и иную деятельность природных ресурсов, а также лимиты их безвозвратного изъятия с учетом необходимости обеспечения всеобщей экологической безопасности и благополучия.
А что происходит на деле с водными ресурсами? В бассейне Арала экологически допустимый объем изъятия всех видов вод определен в 78 кубокилометров. Но фактически нынешний уровень потребления достигает 106 кубокилометров. Впрочем, бывали времена, когда он достигал почти полного исчерпания 126 кубокилометров в год! В идеале должно быть так: если государство превысило безопасный объем изъятия, пусть внесет плату в фонд бассейна за сверхнормативное пользование средой. Взнос пойдет на защитные и компенсационные меры.
Если и дальше развивать экологическую часть международного водного права, то надо обязательно зафиксировать: для сохранения рек и водоемов в качестве природных объектов попуски из водохранилищ и величины потоков по реке для каждого промежутка времени в течение года должны быть не меньше минимально наблюдаемых в реке за весь период наблюдений и не больше максимальных. Для поддержания биопродуктивности и окружающей среды потребности в воде дельты надо устанавливать по объему и времени
Проблема, как контролировать договоренности. По соглашению предполагалось использовать согласованные методики при оценке воздействий хозяйственной и иной деятельности на окружающую среду. А они все дальше расходятся. Между тем вот-вот заявит о своих правах на воду шестой пользователь воды в бассейне Аральского моря, Афганистан. До сих пор его никто всерьез в расчет не принимал, был воюющей страной.
Переход его к мирной жизни после антитеррористической операции осенью 2001 года столь же стремителен, как и распад Союза. Вспомним предупреждения правоведов-международников: Вероятность и интенсивность конфликта повышается по мере того, как скорость изменений в пределах бассейна превышает его организационный потенциал…» Надо сотрудничать. Настала пора приглашать его и к участию в Межгосударственной водохозяйственной комиссии, и к разработке регионального водного права, ведь Афганистан в верховьях.

Наталия Шулепина.

на водное право в бассейне Аральского моря
Разные взгляды на водное право напрягают отношения центральноазиатских государств. Какие-то споры урегулируются, какие-то ждут своего часа. Тем временем идет разработка национальных законодательств. Насколько они созвучны друг другу и международному праву? Хорошо бы послушать и услышать друг друга! Такую возможность предоставила Межгосударственная координационная водохозяйственная комиссия Центральной Азии водникам и правоведам пяти государств. Место встречи — Ташкент, тренинговый центр. В качестве экспертов приглашены ученые из Великобритании. Тема: Международное и национальное водное право и политика.
От хаоса — жар и треск
«Представьте, что вы живете на реке, которой нет». «Представить можно, а дальше что?» Примерно такой была реакция взрослых людей на предложение экспертов поиграть. «Допустим, на реке Майдарья расположены два государства. А вы их граждане. Одни прибыли из Верхнего государства, другие — из Нижнего. Обоснуйте требования на реку. А условия таковы…» Играя, слушали аргументы несуществующих государств, а потом — советы юристов-международников…
Сложность ситуации, в которой оказались республики бывшего Союза, в том, что опыта «водной дипломатии» у них нет. Была одна страна, а в ней из центра разрешались любые региональные противоречия. «Нет стабильного стока? Давайте построим водохранилища в верховьях. При этом затопит плодородные земли, ну так среднее течение и низовья на что? Будет вода — накормят. Гидростанции верховий станут вырабатывать электроэнергию в больших объемах летом и почти ничего — зимой. Тоже нормально. Есть закольцованная энергосистема с межреспубликанскими перетоками, никто не будет обижен. Главное — урожаи увеличить! Они дадут и продуктовую независимость, и валюту».
После распада Союза философия общей выгоды приказала долго жить. Как оказалось, интересы молодых государств часто противоположны. «В общем, соседи, не обижайтесь, нам не до вас». Так формировалась новая философия, имевшая с международным правом мало общего. Она простительна для начинающих, ведь в хаосе переходного периода каждый стремится к самоутверждению. Между тем эксперты из Научного института международного водного права университета Данди, далеко не новички в своем деле, убеждали коллег придержать амбиции: «Разрешить спор куда дешевле, чем погасить конфликт». В общем, кто о чем, а капиталист, пусть даже и ученый, считает деньги. И оперирует при этом собранной по водным спорам и конфликтам преогромной статистикой.
В историческом ракурсе
Знаете ли вы, что в истории человечества известен лишь один пример войны из-за воды? Очень давно, 4500 лет назад, в бассейне Тигра и Евфрата довраждовали до нее два города-государства Лагаш и Умма. Это крайность. И все-таки известно около двух тысяч конфликтов, когда страсти накалялись. За последние полвека около сорока инцидентов связаны с насилием.
Почти стопроцентно в разных частях планеты бились за количество воды и инфраструктуру. Не будем уточнять где, число бассейнов трансграничных рек и озер велико. Их — 261. Еще недавно перечень бассейнов, пересекающих границы двух или более стран, был на полсотню меньше. Но с образованием новых независимых государств в Европе и Азии международники стали оперировать обновленными данными ООН: «Трансграничные бассейны охватывают 45,3 процента поверхности Земли, на которой проживают около сорока процентов населения планеты и сосредоточено восемьдесят процентов мирового речного стока».
Если где-то хаос, одеяло тянется в разные стороны, до треска. Но, по мировой статистике, случаев сотрудничества много больше. За полвека подписано свыше полутораста соглашений между странами. Между прочим, есть в этом вдохновляющем раскладе и несколько строчек по новым независимым государствам бассейна Аральского моря.
Тревожит только, что Узбекистан, Таджикистан, Казахстан, Кыргызстан, Туркменистан попали в группу риска. Это ведь и в их адрес сказано, пусть заумно, но верно: «Вероятность и интенсивность конфликта повышается по мере того, как скорость изменений в пределах бассейна превышает его организационный потенциал…»
Водник и юрист любой из пяти стран популярно объяснит в чем суть. С середины восьмидесятых годов управляли речной водой два бассейновых водных объединения — БВО «Амударья» и БВО «Сырдарья». Эта структура управления создавалась в рамках одной юрисдикции. Вододеление опиралось на бассейновые схемы комплексного использования и охраны водных ресурсов, согласованные пятью союзными республиками и утвержденные союзным Минводхозом в 1984 году. Но СССР с исключительной скоростью распался и образовалось несколько юрисдикций. Как у них с «организационным потенциалом»?
Страны пытались его наращивать. В феврале 1992 года министры водного хозяйства подписали соглашение о создании Межгосударственной координационной водохозяйственной комиссии — МКВК. Оба БВО были переданы в ее подчинение. Основа для работы — все те же бассейновые схемы. На следующий год эту договоренность — точнее, «Соглашение о сотрудничестве в сфере совместного управления, использования и охраны водных ресурсов межгосударственных источников» — на своем саммите утвердили президенты. Тут бы и вздохнуть с облегчением, что все в порядке и хаоса избежали, но порядок-то старый!
Лимиты на амударьинскую воду между Туркменистаном и низовьями Узбекистана, к примеру, устанавливались пятьдесят на пятьдесят. Теперь каждая сторона претендует на передел в свою пользу. И такая позиция у всех партнеров на всех трансграничных реках бассейна Арала. Дальше других пошел Кыргызстан, законодательно объявив водные ресурсы товаром: «Хотите получать их в нужное время в нужном месте — платите». После размежевания он стал собственником Токтогульского водохранилища и вроде бы вправе командовать водовыпусками. Но эта точка зрения оспаривается. Что говорит об этом международное право?
«Не рассчитывайте на суд»
Профессиональные юристы пяти центральноазиатских стран, как выяснилось, очень надеются на «третьих лиц». Начиная перечислять взаимные обиды, заявляют: «Пусть нас рассудит суд!» А зарубежные эксперты утверждают как раз обратное: «На Международный суд не рассчитывайте». Обратиться туда, конечно, можно. Но проводятся разбирательства только с согласия всех вовлеченных сторон. Страна, чьи национальные интересы ущемлены, может полностью отказаться от признания суда или его решений. А вот еще аргумент: с момента возникновения суда в 1945 году им был рассмотрен лишь один случай, касавшийся международных водных ресурсов.
Так кто же рассудит — товар вода или не товар? Эксперты вспоминают, что полвека назад в мире немало спорили, есть ли абсолютный суверенитет на протекающие ресурсы. Тезис «верхние государства имеют полное право использовать воду как хотят» тогда отвергли — нет полной вседозволенности. В конце концов, не каменный ведь век и даже не серебряный. Во времена оные не было дефицита, сейчас другая эпоха. И оптимальным выходом из конфликта считается, что, если соседи не могут договориться, как делить воду, то надо делить не воду, а выгоды от нее. Так, к примеру, делили выгоды американцы и канадцы.
Первого соглашения достигли в 1950 году по Ниагаре. Они посчитали, что кубический метр воды в летние дни приносит больше денег за счет туризма, чем от выработки электроэнергии. Вот об этом и договорились — увеличивать расход воды для Ниагарского водопада в «периоды показа». А в начале шестидесятых годов они же доворились по реке Колумбия. Штаты стали платить Канаде за выгоды от контроля паводков, Канаде были предоставлены права на забор воды для выработки электроэнергии между реками Колумбией и Кутеней.
В семидесятые годы было заключено соглашение по реке Меконг. В ее бассейне тоже много спорили, что значит управлять ресурсами по справедливости. На реке находятся шесть стран. Всем сестрам по серьгам? Нет, признали равные права на использование воды на основе социально-экономических потребностей каждой страны бассейна.
Почему бы и в бассейне Арала считать не доли, а выгоды? Пока не так. Юристы и водники Кыргызстана буквально на каждой встрече с коллегами пытаются объяснить причины перевода Токтогульского водохранилища из ирригационного режима на энергетический. Ищут понимания. Не находя его, говорят о суверенитете и плате за воду. А такой поворот вообще тупиковый. Впрочем, специалисты в области дипломатии подсказывают, что «тупики» — необходимая часть переговоров и могут привести к компромиссу.
Почему Токтогул худеет
Ирригаторы об этом говорят с болью, юристы тоже, мол, мы вам счет предъявим за ваши безобразия. Зимой вместо того, чтобы запасы накапливать, их из Токтогула сбрасывают. Ниже по течению зимние паводки размывают дамбы, переполняют водохранилища. Кайраккумское сбрасывает избыточную воду в Сырдарью, а нижнее Чардаринское водохранилище такой возможности лишено — река покрыта льдом, а берега застроены. Пустить сюда — все посносит. Альтернатива — Арнасайская впадина. Около тридцати кубокилометров сырдарьинской воды сброшены сюда за последние зимы. От них нет пользы ни Аралу, ни земледельцам. Затоплена часть пастбищ Навоийской и Джизакской областей Узбекистана. В убытке и те земли, что соседствуют с затопленными — тут поднялись грунтовые воды.
Прежде паводки случались только весной и летом при таянии снегов и ледников. Паводки не поддавались управлению. Скажем, нужна вода полям, а ее еще нет или уже нет. Чтобы исправить картину и было принято решение о строительстве в верховьях на реке Нарын каскада водохранилищ и гидроэлектростанций. В советское время с тем, что надо накапливать воду для поливов, сделав сельское хозяйство в регионе максимально стабильным и прибыльным, никто не спорил — карман один. Спорили разве что о тактике: будет это два десятка небольших водохранилищ и ГЭС или числом много меньше, но с мощным водохранилищем в кыргызских горах общим объемом в девятнадцать с половиной кубокилометров и полезным объемом — в четырнадцать.
Хозяйственники выбрали второй вариант, пожертвовав под водохранилище благодатную долину. Людей из затопляемой зоны выселили. А десятки гектаров чернозема перестали кормить — они оказались дном Токтогульского водохранилища. Его заполнение началось в 1972 году.
…Общаясь в тренинговом центре, ведущие специалисты получали уроки «водной дипломатии» не только в ходе игры. Каждая страна по очереди представляла свое национальное водное право и объясняла, как соотносятся национальное право и международное. Одно из правил — выслушать. Слушать было интересно, ведь все пять стран испытывают нехватку информации друг о друге. А тут она — из первых рук, на уровне министров и замминистров.
Рокировка
Была приоритетом ирригация, теперь — гидроэнергетика. А все потому, что «скорость изменений в пределах бассейна превысила его организационный потенциал». Соглашения, подписанные новыми независимыми государствами, имели рамочный характер: устанавливали направления сотрудничества, а механики, как реализовывать, не содержали.
А развивались события так. В 1993-м президенты и закрепляют статус-кво в бассейне Аральского моря, но всем очевидно, что нужна новая стратегия вододеления. В 1994 году в январе в Нукусе президенты подписывают Программу конкретных действий по улучшению экологической обстановки в бассейне Аральского моря, одним из главных пунктов которой — разработка такой стратегии. Она разрабатывается, но партнеров не устраивает. Старый порядок не годится, нового нет. Верховья, перестав получать компенсации за то, что ради общего блага копят воду на поливы, перестали думать об общем благе. Каждый сам за себя.
Кыргызские энергетики для выработки электроэнергии зимой пошире открыли шлюзы Токтогула. Если с 1975 по 1991 годы в невегетационный период срабатывалось в среднем по 2,7 кубокилометра, а в вегетационный — 8,1 кубокилометра, то с 1992 по 2001 среднегодовые попуски в невегетационный период выросли до 7,2 кубокилометра, а в вегетационный снизились до 6,1. В маловодье 2001 года разница еще значительней. Мало того, что зимой режим стал, как летом, а летом, как зимой, так еще и сток из водохранилища стал больше притока! Из года в год снижается его уровень. Это грозит обострением конфликта с соседями.
Что делалось, чтобы его избежать? В апреле 1996-го достигается соглашение между правительствами Казахстана, Кыргызстана и Узбекистана об использовании топливно-энергетических и водных ресурсов, строительстве и эксплуатации газопроводов. В мае того же года главы государств заявляют о необходимости ускорения разработки новой стратегии вододеления в регионе.
В 1997-м страны региона заключают договор о создании единого экономического пространства, в 1998-м подписывается соглашение между правительствами Казахстана, Кыргызстана и Узбекистана об использовании водно-энергетических ресурсов бассейна Сырдарьи. Тогда же и те же участники подписывают соглашение о сотрудничестве в области охраны окружающей среды и рационального природопользования.
В 1999-м принимается еще один важный документ — Ашхабадская декларация. В ней главы пяти государств признают, что принимаемые усилия по решению проблем бассейна Аральского моря недостаточны. В Декларации излагаются намерения, но ничего не говорится про механизмы управления. Правда, на той же встрече президенты изменяют структуру управления Международным фондом спасения Арала. Да только фонд, хоть и играет определенную роль в международных водных отношениях, но не механизм управления. Другое дело, его детище — Межгосударственная координационная водохозяйственная комиссия. Но к ее деятельности столько претензий!..
На этой стадии делается попытка найти механизмы управления в международном водном праве. И тут осечка. Она их не содержит.
Международные эксперты, дискутируя с коллегами из стран Центральной Азии по многим вопросам, «про механизмы» согласились. Их нет. Международная система водного права формируется всего несколько десятилетий. Скажем, Хельсинкские правила — первый международный документ, обнародованный в 1966 году — разработан частными лицами. В 1992 году в Хельсинки же была принята Конвенция по охране и использованию трансграничных водотоков и международных озер. Документ куда серьезней. Но, инициированная странами-членами Европейской экономической комиссии, эта конвенция отражает в основном беды и проблемы Европы — избытка вод и загрязнения. В ней — ни слова о дефиците.
В 1997 году Генеральной ассамблеей ООН ратифицируется Конвенция о несудоходных видах использования международых водотоков. Содержит много важных принципов, включая обязательство сотрудничества и совместного управления. Но хватает и неопределенностей, и даже противоречий. Мало практических положений о вододелении — центральной проблеме большинства водных конфликтов.
Что делать низовьям, когда в верховьях происходит рокировка приоритетов? Там теперь за королеву — энергетика, тут нехватка поливной и питьевой воды, ухудшение ее качества. И такую надо делить, но уже с помощью национального водного права. А у него корни из прежнего строя. Кто-то их обрубает, кто-то использует.

Наталия Шулепина.

Особую остроту этот вопрос приобрел после распада Союза. Пять республик, ставших независимыми, не имея опыта водной дипломатии, столкнулись с необходимостью делить ограниченные речные ресурсы бассейна Арала. 18 февраля 1992 года в Алматы представители Узбекистана, Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана, Туркменистана подписали соглашение, в котором оговорили основные принципы вододеления. Этим же соглашением предусмотрели создание Межгосударственной координационной водохозяйственной комиссии. Именно на нее была возложена задача — делить. И вот позади десять лет. Что удалось, что нет и почему? Наш собеседник — почетный член МКВК, руководитель регионального проекта Глобального экологического фонда Рим ГИНИЯТУЛЛИН.
— Рим Абдулович, вы стояли у истоков Межгосударственной координационной водохозяйственной комиссии. А сейчас, хоть и готовятся юбилейные торжества и приуроченная к ним международная конференция в Алматы, но в адрес МКВК звучит много критики. Заслужила?..
— Я тоже готов покритиковать, но сначала напомню, как она создавалась. Существовали два бассейновых водных объединения, управлявших водой, — БВО Амударья и БВО Сырдарья. Однако с провозглашением суверенитетов водникам стало очевидно, что нужен региональный координатор по использованию воды в бассейне. В сентябре 1991 года в Ташкенте пять руководителей министерств водного хозяйства подписали заявление о принципах, которые лягут в основу деятельности такой организации. Кстати, «Правда Востока» тогда опубликовала это заявление, к нему был большой интерес. К февралю следующего года министры уже подготовили соглашение и подписали его на встрече в Алматы. В 1993 году в Кызылорде этот межгосударственный юридический документ утвердили главы государств.
Предполагалось, что создан действенный инструмент, регулирующий взаимоотношения между странами. По замыслу решения о распределении воды и лимитах на нее странам принимаются на заседаниях межгосударственной комиссии, а бассейновые водные объединения выполняют решения. Что осталось от замыслов? Затворы открываются и затворы закрываются. Значит, плохо ли, хорошо, но система работает.
Ей удалось главное: уберечь страны региона от серьезных конфликтов. Но МКВК пока не смогла стать полноценным инструментом по регулированию воды. Потому и нарекания. К примеру, Амударья и Сырдарья до Аральского моря практически не доходят, а ведь оно признано — наряду с пятью центральноазиатскими государствами — шестым субъектом бассейна, имеющим право на воду. Право продекларировано, но не обепечивается.
— Видимо, у МКВК не хватает авторитета…
— Возможно, действительно не хватает, как и делегированных полномочий. Но другого координатора просто нет. Сейчас участвуют в заседаниях Межгосударственной координационной водохозяйственной комиссии и принимают решения должностные лица второго-третьего уровня власти. А ведь по статусу этой организации ее членами должны быть члены правительств! Так и было поначалу, и их решения воспринимались как обязательные. Но затем в странах начались преобразования в сельском хозяйстве, слияния министерств. Уровень принимающих межгосударственные решения снизился с правительственного до ведомственного.
— Потому так медленно продвигается работа над рядом дополнительных соглашений, касающихся водопользования? К примеру, в протоколах МКВК из раза в раз звучит проблема обмена информацией. А специального соглашения нет.
— Хотя обмен информацией предусмотрен в февральском соглашении 1992 года и ведется, но нужно идти дальше в разработке международного водного права, от общего к частностям.
Сейчас постоянно возникает вопрос о достоверности информации. Для ее сбора нужна техническая база. И это тоже проблема, которая требует решения в каждой из стран бассейна Арала. Скажем, прежде в регионе было три с половиной тысячи точек наблюдения. Сейчас — около восьмисот. Причем большая их часть на территории Узбекистана. Как прогнозировать водность рек, если сведения по плотности снега, его глубине в горах и предгорьях, состоянии ледников предположительны? Со спутников можно определить лишь площадь, а важны детали. То же и по расходу воды в реках.
Отсутствие деталей создает хаос в информационном пространстве. К нему добавляется отход от международного права к национальным законодательствам. При принятии отдельных национальных законодательных актов они расходятся все дальше, едва ли не до приватизации рек и воздушного пространства вместе с облаками. Это ведет к хаосу в управлении водными ресурсами. Складывается ситуация, когда соседним странам не известно, что делается на Каракумском канале или на Токтогульском водохранилище. Одним не хочется знать, поступает ли вода в низовья Казахстана, другим — доходит ли она до Каракалпакстана. Люди не думают, что живут на одной реке, забывают о принципе «не навреди». Это мешает интеграции, обеспечению достоверных данных.
Не надо вольно толковать международное право и подгонять его под суверенные квартиры. Если река трансграничная, то этот факт надо признавать так же, как и историческое право на воду низовий.
— На конференции в Алматы, тема которой «Водные ресурсы Центральной Азии», очевидно, будут говорить и о нестыковках в позициях стран?
— Водники и другие специалисты собираются не для упреков и не для разборок конфликтов. Заявки на участие прислали около четырехсот человек, и более восьмидесяти изъявили желание выступить с докладами. Но их никто не делегирует от имени стран давать оценки и принимать решения. Планируется работа в семи секциях. Цель: оценить, где находимся. А основные направления: вода, прогноз формирования стока, поддержка межгосударственных плотин и гидроузлов, окружающая среда, международное водное право и национальные законодательства…
Наверняка в докладах прозвучат разные позиции. Нам важно услышать друг друга. В конференции примут участие и представители международных организаций, в том числе Всемирного банка, Организации Объединенных Наций.
— Говорят, в мире ослабло внимание к аральскому кризису. Есть точка зрения: зачем бороться за Арал, он все равно приговорен, влияние его на климат — локальное, поэтому ничего страшного не произойдет, если море высохнет. Иностранные эксперты проговаривали и такой тезис: зачем гнать воду в Арал, где она будет бесполезно испаряться, пусть лучше она разбирается выше по течению.
— Утверждающие так забывают, что в низовьях и дельте тоже живут люди и для них река — не коммуникация, а основа бытия.
Президент Узбекистана неоднократно информировал страны-доноры и лидеров международных организаций о планетарности аральской трагедии, о непредсказуемости возможных последствий и подчеркивал необходимость создания постоянного органа при ООН, будь то форум, секретариат или комиссия. Это бы позволило координировать мероприятия и международные проекты в целом по бассейну Аральского моря, вести мониторинг кризиса.
Финансовую помощь региону оказывают Всемирный банк и МВФ, Азиатский и Европейский банки реконструкции и развития. Но, несмотря на их очень положительные намерения, они — финансово-коммерческие структуры, и их инициативы в первую очередь направлены на финансово-коммерческие приоритеты. Ни одна не может стать беспристрастным региональным координатором для всех участников, особенно, если речь идет о море, у которого нет «хозяина». Если бы ООН выступила в такой роли, выросли и эффективность международных проектов, и доверие к ним.
— Многие на международную помощь смотрят с большой надеждой.
— В зоне экологического кризиса проживает свыше пяти миллионов человек! Для них основным, если не единственным, источником жизнеобеспечения остается сельхозпроизводство. Нет воды — нет условий к существованию. А проблема может обостриться. На Амударье есть еще один очень большой субъект, который пока не участвует полноценно в заборе воды — это Афганистан с населением в 25 миллионов человек. Он расположен в верховьях, у него — преимущественный доступ к реке. Надо быть готовыми, что афганцы им воспользуются.
Недавно на Токийской конференции международное сообщество приняло решение о выделении помощи Афганистану в четыре с половиной миллиарда долларов. Часть из них пойдет на развитие ирригационной сети, строительство гидротехнических сооружений. Соответственно вырастет расход воды в верховьях, и ситуация ниже по течению Амударьи может усложниться… Нужна конкретная помощь и в связи с аральским кризисом. Утверждают, что на его решение средств выделялось немало, приводится цифра в 20-30 миллионов долларов. Но 85 процентов денег ушло на конференции по Аралу, оплату проезда и командировочных зарубежных экспертов. Я проанализировал сотни таких конференций. Участвовали в основном одни и те же лица, причем не решающие.
А ведь каждое мероприятие должно оставлять след. Несколько слов о проекте Глобального экологического фонда «Управление водными ресурсами и окружающей среды бассейна Аральского моря». Начат он по инициативе Международного фонда спасения Арала. Участвуют в реализации национальные команды из пяти стран региона, участвует и финансирует Всемирный банк. Что сделано? Построен в Нукусе урологический центр. Обследованы десять плотин, по две в каждой стране, тринадцать гидротехнических постов установлены на международных реках, еще двенадцать в работе. Или взять озеро Судочье в Каракалпакстане. Проектом здесь намечено восстановление водно-болотных угодий — сейчас прокладывается дорога, строится плотина, создаются локальные водоемы.
— Это стыкуется и с решениями Межгосударственной координационной водохозяйственной комиссии?
— Безусловно. Я бываю на заседаниях МКВК и могу заверить, что там собираются высокопрофессиональные люди. Среди нет равнодушных или не знающих, что надо делать. Но решение многих проблем упирается в деньги. Они нужны на поддержание безопасности плотин, строительство гидротехнических сооружений, облицовку каналов, внедрение водосберегающих технологий, очистку дренажных стоков, соблюдение водносолевого режима земель. Специалисты прекрасно знают, что декларациями этими проблемы не сдвинуть. А экономика стран переходного периода не позволяет направлять значительные средства на эти мероприятия.
Что в итоге имеем? Опустынивание и деградация Приаралья углубляются, и в то же время растут нерациональные расходы воды. Безвозвратные коллекторно-дренажные воды, потерянные для реки, направляемые в различные понижения, но только не в Арал, достигают в год двадцати кубокилометров.
А вот о чем говорит статистика. В 1986 году годовой сток в Амударью и Сырдарью составлял 69 кубокилометров, поступление воды в море нулевое. В 1991 году годовой сток составил 97 кубокилометров, в море поступило семь кубокилометров. В 1996-м годовой сток — 104 кубокилометра, поступление воды в море — четыре кубокилометра. В 1999-м годовой сток — 105 кубокилометров, до Арала дошло три кубокилометра. Следующие два года были маловодные, воды в Арале не прибавилось, но набирались те же двадцать кубокилометров высокоминерализованных коллекторно-дренажных вод «на выброс».
— Туркменистан разворачивает строительство коллектора к Золотому озеру, предполагая, что и соленые, загрязненные пестицидами стоки облагородят пустыню. Какова позиция Узбекистана? Очевидно, это тоже тема для дискуссий среди специалистов на встрече в Алматы.
— Думаю, международники ее могут обсуждать, но для водников вопрос не столько, куда направить, а как сократить. Дренажные воды из Хорезма и Ташауза и в советское время гнались в сторону Сарыкамышской впадины. Тогда республики обсуждали, как вернуть не сильно минерализованные три с половиной кубокилометра в Амударью. Но решения, связанного с отводом земли для канала, так и не приняли. Зато было заключено соглашение о строительстве Туркменистаном и Узбекистаном левобережного и правобережного коллекторов, которые бы защищали Аму от дренажных стоков.
Эти коллекторы — очень дорогостоящие объекты. Туркменистан тянет стоки к Золотому озеру, а правобережный узбекский коллектор фактически уже собирает дренажные стоки, которые отводятся в древнее русло Джанадарьи.
Если бы вода грамотно использовалась на полях, не стоял бы вопрос, куда отводить негодную. На мой взгляд, нерациональное использование — сегодня наиболее актуальная проблема в бассейне Аральского моря.
— Ваши прогнозы на перспективу?
— Мы научимся договариваться и должны научиться беречь воду.

Наталия Шулепина.