Статья «Фактор устрашения», опубликованная в «Правде Востока» 30 октября, вызывает двойственное чувство. С одной стороны, у любого работника прокуратуры (даже бывшего) возникает подсознательное чувство протеста. Как же — «…нападкам подвергается святая святых»! Но есть и другая сторона…
Развитие нашего общества на современном этапе неизбежно ведет к переоценке сложившихся у нас представлений о роли, месте, функциях особой категории государственных органов, которые мы привычно называем органами правоохранительными.
Определение упомянутого понятия применительно к реалиям нашего общества, с учетом нынешнего уровня его развития — дело отдельного серьезного глубокого исследования.
Не говоря уже о том, что дать реальное и полное определение самого понятия «правоохранительные органы» все еще весьма и весьма затруднительно, следует, наверное, подчеркнуть и то обстоятельство, что их роль, место и функции не всегда верно и точно определяют даже лица, призванные в первую очередь делать это как можно точнее.
Действительно — что это значит: «правоохранительные»? То ли — «охраняющие права», то ли — «охраняющие право (то есть — Закон)»?
Разумеется, последнее не должно противопоставляться первому — весь смысл нашего законодательства, смысл проводимой руководством нашего государства политики, смысл осуществляемых в последнее время реформ — именно обеспечение надлежащей защиты, охраны прав и законных интересов в первую очередь гражданина, личности, человека.
Но разве редки факты, когда это понятие искажается и, более того — извращается; когда смысл понятия «охраняющие право» сводится к пониманию необходимости защиты самих этих органов; того, что мы привыкли называть защитой «чести мундира», выгораживанием «своих» и т.п.?
Смысл политики нашего Президента, вся его неутомимая деятельность направлены в первую очередь на обеспечение законной (и это необходимо подчеркнуть) защиты прав и свобод граждан, на точное и беспрекословное обеспечение верховенства закона, недопущение возможности использования закона (и, соответственно — любых государственных органов) в качестве этакой «дубинки».
В то же время взаимоотношения населения с правоохранительными органами все еще носят оттенок специфический, даже скорее опасливый. Это в немалой степени обусловлено привычкой, выработанной годами всесилья сверхидеологизированного репрессивного аппарата, подминавшего все и вся под себя, заставлявшего людей с опаской относиться даже к ближайшим родственникам (горький опыт отца Павлика Морозова на долгие годы способствовал такому отношению).
Однако если бы все дело сводилось лишь к преодолению этот наследия прошлого, не стоило бы поднимать данный вопрос.
Сегодня существует реальная опасность подрыва авторитета государственных органов и авторитета государства в целом в результате непродуманных, а иногда и вовсе преступных действий и намерений некоторых работников государственного аппарата.
Недобросовестность, бюрократизм, коррупция со стороны таких представителей государственного аппарата могут свести на нет любые попытки руководства республики к обеспечению достижения провозглашенных нами целей.
Особый урон могут принести такие действия со стороны работников, в большей или меньшей степени имеющих отношение к решению судеб людей — работников правоохранительных органов.
С момента обретения независимости нашей республикой одним из животрепещущих вопросов в данной области является изменение функций такого важнейшего государственного органа, как прокуратура.
Фактически мы имеем основания утверждать, что функции этого органа у нас, в Узбекистане, все еще в большой степени соответствуют тем основам, которые были заложены Петром Первым в 1722 году при издании им Указа об учреждении «Ока Государева».
Определенные тогда основные направления осуществления прокурорского надзора послужили основой для формирования аналогичной системы сначала — в бывшем Союзе, а затем (как это ни парадоксально)- и в независимом Узбекистане.
Мы говорим, конечно же, в первую очередь об осуществлении надзора за соблюдением законов — о том, что мы привыкли называть довольно ёмким словом «общий надзор».
Необходимость серьезных реформ в этой области надзора назрела уже давно.
Распространенность фактов недовольства населения деятельностью прокуратуры по осуществлению общего надзора позволяет с большей степенью достоверности сделать вывод о необходимости осуществления безотлагательных реформ именно в этой области прокурорского надзора. Если судить по выступлениям прессы, а также по публикуемым сообщениям пресс- центра Генеральной прокуратуры Республики Узбекистан, не искоренены факты злоупотреблений и преступлений со стороны работников правоохранительных органов и даже самой прокуратуры.
Какими факторами обуславливается существование и распространение такого явления в органах прокуратуры, как коррупция?
Как представляется, таких факторов несколько.
Во-первых, заработная плата работников органов прокуратуры явно не соответствует их высокому статусу, не обеспечивает их реальную материальную независимость.
Соответственно, работник прокуратуры ставится перед дилеммой: или он живет за счет более обеспеченных родственников и близких (что с учетом нашего менталитета представляется унизительным), или же становится на путь злоупотреблений и прямых преступлений.
Существует, правда, и третий путь — зарабатывание денег «на стороне». Однако на деле этот путь прямо смыкается с совершением злоупотреблений (тем более что ст.43 Закона Республики Узбекистан прямо запрещает работникам прокуратуры заниматься любыми видами оплачиваемой деятельности, исключая педагогическую, научную, творческую, которой они вправе заниматься в свободное от основной работы время, что попросту немыслимо — свободного времени у прокуроров просто нет).
Во-вторых, прокурорские работники, особенно осуществляющие деятельность в направлении надзора за соблюдением законности (общий надзор), имеют весьма широкие полномочия, создающие возможность для различного рода злоупотреблений, в том числе даже для шантажа и вымогательства.
Действительно, достаточно на должности прокурорского работника оказаться лицу, у которого имеется «склонность» к коррупции, как перед ним тут же откроется возможность эту свою склонность удовлетворить.
Определенная «закрытость» (несмотря на попытки шире применять принцип гласности в своей работе, прокуратура даже по своему определению пока все еще действует большей частью келейно, «за закрытыми дверями») органов прокуратуры при осуществлении ими своих полномочий, создает для недобросовестных работников возможность оказания давления на проверяемых и как результат — «приобщения» к коррупции.
С предыдущим положением смыкается то, что до настоящего времени дача санкции на применение в качестве меры пресечения содержания под стражей является исключительной прерогативой прокуроров (за редкими исключениями вынесения аналогичных определений судами).
В настоящее время основная масса государств отказалась от этого положения и законодательно закрепила передачу этой функции судам.
Дискуссия по данному вопросу продолжается уже очень давно.
Ключевым аргументом в этой дискуссии видится возможность реального обеспечения и соблюдения принципа гласности при решении этого одного из важнейших вопросов, напрямую связанного с соблюдением одного из фундаментальных прав гражданина — права на личную свободу.
Действительно, при существующем положении вопрос об изоляции гражданина от общества решается прокурором под гнетом целого ряда факторов, могущих оказать влияние на принятие неверного решения.
Здесь и чрезвычайная загруженность прокуроров работой (как результат — недостаточно глубокое ознакомление с представляемыми материалами; излишнее доверие к выводам и заключениям, сделанным дознавателем или следователем; отсутствие реальной возможности «глубокого» допроса подозреваемого или обвиняемого и т.п.), и сложившийся стереотип отношения к определенной категории граждан (начиная от недоверия к «лицам, ведущим паразитический образ жизни» и до предвзятого отношения к работникам торговли и общественного питания).
Более того, существует опасность распространения синдрома «оправдания санкции», когда следователь (а особенно — следователь прокуратуры, находящийся в прямом подчинении у того же прокурора), ведет следствие с обвинительным уклоном (иногда даже подсознательно) с целью подтвердить законность ареста обвиняемого.
Еще одно спорное положение, создающее вероятность нарушений законности со стороны работников прокуратуры — законодательное закрепление в качестве одного из основных направлений деятельности органов прокуратуры производство предварительного расследования преступлений. Сразу оговоримся. Здесь, разумеется, следует придерживаться все же «золотой середины». Представляется не совсем отвечающим целям и задачам органов прокуратуры их «глубокое погружение» в производство предварительного расследования по целому ряду преступлений, отнесенных уголовно-процессуальным законодательством к их подведомственности. На практике это может привести к возникновению синдрома «планирования и отчетности от достигнутого», когда реальная деятельность по расследованию особо опасных, резонансных и подобных преступлений будет подменяться очковтирательством, бессмысленным и ненужным распылением средств и возможностей следователей органов прокуратуры в погоне за «показателями».
В частности, как известно, и «бытовое» убийство, и убийство «заказное» относятся в настоящее время к категории дел, предварительное следствие по которым должны вести следователи органов прокуратуры.
Возникает опасность, что отчетность органов следствия о результатах расследования умышленных убийств попросту не будет представлять реальную картину состояния борьбы с этой категорией преступлений.
Действительно, можно успешно раскрыть девять фактов так называемых «бытовых» убийств, когда виновные даже не пытаются скрыться и сами дают признательные показания, и не принять меры к реальному раскрытию заказного убийства, по которому необходима кропотливая и тяжелая работа. Отчетность в этом случае выглядит привлекательно и возникает соблазн пойти по пути наименьшего сопротивления, поскольку и первые, и вторые преступления дают по одной равной единице в отчете.
Возникает вопрос — насколько целесообразно сейчас поднимать тему реформирования прокуратуры, ведь новая редакция Закона Республики Узбекистан «О прокуратуре» принята буквально недавно.
Может, все же следует основываться на представлении о том, что прокуратура, как и государство в целом, — организм, развивающийся постоянно.
Новая редакция Закона не затронула основ организации и структуры прокуратуры. Может, именно поэтому был поставлен вопрос не о принятии нового Закона, а лишь о его новой редакции.
Основная цель реформ государственных органов — приближение их к народу, создание реальной, а не декларативной возможности серьезного общественного контроля за их деятельностью.
Особенно актуально это для органов прокуратуры, которые до настоящего времени все еще остаются органами «непрозрачными» даже в той части, которая должна быть под постоянным контролем общества.
Возможно, предлагаемые меры позволят в той или иной степени решить и эту часть проблемы.
Полагаем, что необходимость серьезного реформирования основ деятельности, статуса правоохранительных органов представляется назревшей с учетом актуальности приобщения Республики Узбекистан к числу государств с развитым гражданским обществом и высокой правовой культурой.
Мэри Набиева.
Директор адвокатского бюро «MerieN».
Бахтиер Набиев.
Правовед.
