Реформа пенитенциарной (тюремной) системы, о которой уже писал автор данной публикации, судя по происходящему, получает в республике логическое продолжение. На минувшей неделе в Ташкенте проходил тренинг «Женщины в системе уголовного правосудия: международные стандарты обращения с лицами, лишенными свободы», организованный Бюро по демократизации и правам человека ОБСЕ.
На сей раз слушателями курса был персонал, работающий в женской колонии, то бишь, преимущественно те же женщины, но по другую сторону решетки. Хотя, сказав «по другую сторону», журналист явно грешит против истины. Большую часть своего времени администрация женской колонии проводит рядом с осужденными и, так же, как и они, смотрит на белый свет сквозь колючую проволоку.
Зарубежные эмиссары, специализирующиеся на тюремной проблематике, учили наших сотрудников ГУИН жить и перевоспитывать оступившихся и нарушивших закон. Сотрудники, а точнее сотрудницы, были внимательны и деликатны. Они впитывали в себя все демократическое и передовое, примеривая западную действительность к нашей.
Например, им рассказывали о преимуществах содержания осужденных женщин совместно с детьми, родившимися в неволе. Они же, вполне резонно, спрашивали: «Кто будет отвечать, если, не приведи Господь, ребенок зачахнет от неумелой материнской ласки?» По нашим законам, отвечать будет как раз не «мамочка», а администрация исправительного учреждения и конкретные ее представители. Вне зависимости от того, определят ли наличие их вины или нет. Дабы разрешить противоречия, решили пригласить в качестве эксперта одну из осужденных, родившую в колонии четвертого ребенка. И та наотрез отказалась от предложения иностранных дам правозащитного толка. Сказав, что не доверит свое дитя даже собственной матери, но администрации верит, как бы поставила временную точку в дискуссии.
Демократы с Запада, эксперт по верховенству закона БДИПЧ Дорота Ризи и эксперт ОБСЕ, профессор права Варшавского университета Моника Платек настаивали на необходимости продолжать обучение осужденных, не достигших совершеннолетия. Как мужчин, так и женщин.
Руководство ГУИН МВД Узбекистана не имело ничего против подобной постановки вопроса. Но ссылалось на существующий в нашей республике закон об образовании. В нем, чтобы вы знали, вечерняя форма обучения не предусмотрена. Правда, несмотря на это, ГУИН удалось сохранить две школы для несовершеннолетних преступников. Всего две, при том, что в получении среднего образования нуждаются около шести тысяч заключенных. Но даже в двух существующих школах подростки вынуждены заниматься по программам, настолько далеким от существующих на воле, что рассчитывать на пользу от полученных знаний вряд ли стоит. Судя по ситуации, Министерству народного образования абсолютно без разницы, насколько грамотными выйдут на свободу те, кто попал на зону по молодости. На программы, соответствующие современным требованиям, оно благословения почему-то не дает. Зачем зэку английский язык, к примеру?
Что касается здоровья осужденных, охрана которого предусматривается теми же международными стандартами, то их отечественная пенитенциарная система рада бы соблюдать, да не хватает денег. Богатым европейским странам легче, но в той же Польше, если заключенный хочет оставаться по возможности здоровым, то должен покупать себе медикаменты сам, либо это должны делать его родственники. Мы — ближе к Польше.
Горячая дискуссия развернулась между зарубежными учителями и нашими женщинами, работающими в системе ГУИН, по вопросу взаимоотношений персонала колоний с осужденными больными СПИДом. Количество последних стремительно растет, а контактировать с ними желает отнюдь не каждый. Гости приводили в пример пенитенциарную систему США, где анализ на СПИД осужденный делает добровольно, а не принудительно. Хозяева резонно желали знать, общаются ли они ежедневно с больными людьми или со здоровыми. Они не испытывали желания заболеть СПИДом, а доводы, что последний не передается в быту, для них звучали неубедительно.
Немало времени участники и устроители тренинга посвятили организации взаимоотношений между администрацией тюрем и лагерей с осужденными. Поскольку именно они либо способствуют исправлению преступника, либо пожизненно настраивают его против общества и законов, им созданных.
Пани Платек приводила в пример Польшу, где к осужденным иногда обращаются «пан Владек» или «пан Збышек». Наши женщины говорили, что представителей своего трудного контингента они тоже порою называют по имени. Так действительно лучше достичь понимания.
Что еще? Еще руководитель программ посещения тюрем российского центра содействия реформам уголовного правосудия Людмила Альперн рассказала администрации женской колонии и примкнувшим к ней сотрудникам ГУИН прекрасную историю о бывшем начальнике псковского СИЗО Борисе Федотове. О том, как ему удалось сделать следственный изолятор (тюрьма для подследственных по-простому) образцовым и отвечающим всем упоминаемым выше международным стандартам. История была трогательной, а конец, к сожалению, типичным. Б. Федотова с работы сняли. Но это так, к слову…
Еще дамы из ОБСЕ не могли понять, что такое «казарма», которая периодически повторяется, отнимая у сотрудников колоний личное время безо всякой надежды на компенсацию. Они наивно предлагали последним требовать в суде соблюдения руководством ГУИН трудового законодательства и таким образом отстаивать свои права. Наши женщины, слышавшие и не такое, молча кивали головами, думая не о рекомендациях правозащитниц международного уровня, а о существующих реалиях.
Семинар завершился к обоюдному удовлетворению сторон, а утром, в понедельник, автору этой заметки довелось совершенно случайно проезжать мимо другой исправительно-трудовой колонии, куда, по имеющейся информации, должны были прибыть представители Красного Креста. Сотрудники ИТК, включая и медицинский персонал, дружно, ритмично и вдохновенно мели территорию, прилегающую к учреждению.
Я подумал: ожидать, что правозащитники из Красного Креста это поймут или оценят, по меньшей мере, наивно. В странах, откуда они прибыли, улицы метут дворники…
Сергей Ежков.
Обозреватель Правды Востока».
