Театр всегда был с ним. Все мысли, поиски, планы, минуты творческого вдохновения, грустные суждения, раздумья о трудном — все это было связано с театром. Коллектив переезжал в новое здание, менялся репертуар, появлялась одаренная молодежь, друзья-соратники один за другим навсегда покидали сцену, менялась театральная режиссура. А Шукур-ака, как и в молодые свои годы, вдумчиво, неустанно работал над ролью, репетировал, оттачивал технику исполнения, повышал культуру слова.
И этот богатейший арсенал актерского искусства был щедро потрачен талантливым актером в процессе работы над ролями из классического репертуара, над образами своих современников, оттого и запомнились Гамлет и Юлчи, Эдип, Гафур, Мирзо Улугбек в интерпретации этого актера-самородка. О каждом из его сценических и экранных образов можно писать научные исследования, искусствоведческие статьи, ибо в каждом из них есть «бурхановское», сокровенное. Шукур-ака так много вложил в эти образы, так дорожил ими! Об этом в театральных и кинематографических кругах нынче ходят легенды.
— Наш дом был своеобразным «филиалом» Узбекского академического театра. Большая часть репетиций проходила вот в этой комнате, они продолжались и во дворе, на веранде, — вспоминает дочь Шадияханум.
— В дни репетиции все мы — и мама, и брат, и сестренка, и дети мои — говорили шепотом, старались не появляться в «зоне», где «правил» Улугбек — великий шах, где разворачивалась любовная драма «Улугбек-Феруза», где царил дух творчества, дух театра, готовящего в те годы свой главный спектакль.
До и после спектакля мы не беспокоили его. Он не видел и не слышал никого, кроме своих героев. И отходил от образов дома без особого желания. Он ведь жил их жизнью. В день «Царя Эдипа» или «Мирзо Улугбека» готовили плов. Пообедав, он собирался в театр. А спектакль-то начинался поздно вечером — не раньше восьми!
Домой возвращался ночью, уставший, но счастливый. Не ужинал. Чай заносили вот в эту комнату, указала Шодияханум на комнату, которая больше похожа на выставку в музее. Из стеклянного книжного шкафа словно наблюдал за нами сам Шукур-ака со своих выразительных портретов.
Дороги, которыми шел актер, вначале привели меня в старое здание академического театра (нынче там размещается театр им. Аброра Хидоятова), а потом в новое — Национальный академический театр. Там встретился с теми, кому посчастливилось работать с Бурхановым на сцене и в павильоне киностудии.
Насиба Камбарова, исполнительница роли Ферузы в фильме «Звезда Улугбека», не могла скрыть волнения:
— Шукур-ака — это целый мир, целая школа актерского мастерства! Как я была счастлива, когда из множества девушек, претендовавших на роль Ферузы, он выбрал меня.
Он требовал одного: всегда верить своему герою, представлять его как реально существующего человека. «Иначе зритель не поверит тебе, твоим поступкам».
Он был прекрасным партнером, с ним легко входила в роль. Внешним своим видом, словами, игрой он помогал нам, молодым исполнителям, легко перевоплотиться, находить нужную интонацию, необходимый ритм. По команде «мотор!» для меня — актрисы, надевшей костюм Ферузы, — возлюбленной ученого и шаха, Шукур-ака превращался в повелителя, мыслителя, друга-единомышленника… Все это, по-моему, было результатом «домашних заготовок». Он свободно передвигался в кадре, каждый его жест был отточен, отшлифован. А сколько смысла вкладывал он в слова, фразы, монологи, точно выписанные и выстроенные Максудом Шайхзаде — единомышленником Шукура-ака. Я много слышала о том, что в гостеприимном доме Бурхановых поэт, драматург Шайхзаде вносил в свою пьесу «Мирзо Улугбек» последние коррективы.
Насиба Камбарова — тогда популярная ведущая ТВ, мастер художественного слова — не имела специального кино- или театрального образования. Создателей фильма «Звезда Улугбека» привлекли ее прекрасные данные: стройный стан, черные выразительные глаза, очаровательная улыбка, густые темные волосы… Но Насиба, общаясь с Улугбеком-Бурхановым, нашла главное — тональность роли, и в этом была заслуга и Шукура-ака, который содействовал раскрытию ее скрытых исполнительских возможностей.
Другую партнершу — Рихсихон Иброхимову — также выбрал не режиссер, а актер Ш. Бурханов.
— Он представил меня режиссеру и безапелляционно заявил: «Ферузу на сцене будет играть Рихсихон!»
— Она ведь только пришла в театр. А роль сложная. В самых драматичных сценах она должна будет с вами тягаться! — возражал режиссер.
Шукур-ака стоял на своем.
Партнером он был прекрасным. Кипели страсти, менялось выражение лица, глаз, минимум физического действа, максимум внутреннего переживания — это я увидела в игре этого непревзойденного для меня актера. Добрый, отзывчивый в повседневной жизни, Бурханов максимально требовательным был во время бесконечных репетиций, спектаклей. В одной из сцен «Мирзо Улугбека» я должна была появиться с письмом Абдуллатифа и вести беседу на деликатную тему — предательства сына. И в последний момент за кулисами я не могла найти это письмо. Его не оказалось на месте. Шукур- ака со сцены подает соответствующую реплику, а я не могу выйти, подойти к нему. Прошли томительные секунды, может быть, минута или полторы. Опытный актер не растерялся, заполнил паузу: ходил по сцене, смотрел в звездные миры, размышлял о будущем престола.
А я с опозданием выбежала на сцену, виновато посмотрела на партнера и обратилась к нему «Шохим…», он бросил недовольный взгляд, мы оба выдержали красноречивую паузу, а потом вступили в диалог. А что было потом? После спектакля говорил, что я зазналась после первой же большой роли. Не прощал долго. Обида не проходила. А на сцене забывал об этом. Он каждый раз играл Улугбека, словно в последний раз. Ни себе, ни другим партнерам по спектаклю не делал скидку на молодость, неопытность. Но и любил помогать нам.
Вот таким был Шукур-ака дома и в театре.
К 10-летию независимости Родины Шукур Бурханов, народный артист Узбекистана, посмертно награжден орденом «Буюк хизматлари учун».
Хамидулла Акбаров.
