9 Мая во многих странах Азии и Европы отмечается как День Победы, в нашей республике как День памяти и почестей. А для Вениамина Харченко, ветерана аэропорта «Термез», этот день стал, как и для многих других заключенных в концентрационные лагеря, еще и днем свободы.
К началу сорок первого года одиннадцатилетний паренек вместе со старшей сестрой Верой и матерью Еленой Семеновной, бывшей жительницей Ленинграда, оказались в городе Константиновке Донецкой области. А их отец Василий Яковлевич уехал на заработки в Среднюю Азию.
Вскоре после начала войны через их городишко потянулись беженцы, в основном из Бердичева. Спустя некоторое время, его взяли немцы. Так семья Харченко оказалась в оккупации.
Жили хуже некуда. Ходили по огородам, собирали гнилую картошку, морковь. Позже мать и сестра устроились грузчиками на стекольный завод. Вместо 200 граммов хлеба стали получать 400.
А когда немцы стали отступать, это было уже в 43-м, то начали взрывать предприятия, мосты, сжигать дома. Спалили и тот, где жили Харченко. Многих жителей согнали на вокзал, погрузили в вагоны и повезли на Запад. Останавливались только на крупных станциях. Разносили похлебку и снова ехали дальше. В Польше поместили на два месяца в пустом лагере для военнопленных. Работать не работали, но наголодались вдоволь.
Ближе к зиме людей снова погрузили в вагоны. Поехали дальше. Выгрузили в поселке Дойчваграм (это была территория Австрии). Жили в бараках, окруженных забором из колючей проволоки. Взрослых на рабочем поезде отвозили в депо, где они мыли, дезинфицировали пассажирские вагоны. Нескольких пацанов заставляли подметать, выносить мусор. Одноногий комендант был злющим. Раны от его палки долго не заживали. Кормили в основном брюквой, только по воскресеньям добавляли полбуханки хлеба, немного маргарина и кусочек колбасы, больше напоминающей бумагу.
Но были и более удачные дни. Вениамин Васильевич вспоминает, как помогла пацанам ребячья находчивость.
— Как-то нам четверым дали тачку и заставили из магазина возить в лагерь фляги с молоком. Первый раз была охрана, на второй день пошли сами. На обратном пути один сообразительный парнишка предложил, не трогая слоя сливок, через камышинку попить молока. Так и сделали. С каждой фляги по стакану. Никто не заметил. Так мы подкармливались. Может, потому и выжили.
Весной 44-го часть населения лагеря, в том числе и семью Харченко погрузили на машины и отвезли в другой, в город Линц, недалеко от Вены. Рядом расположились чехи, итальянцы. Они получали посылки, им помогал Красный Крест. Кое-что перепадало и нашим. Да и кормить стали получше. Хотя каждый и имел синий нагрудный знак «Ост», обозначающий принадлежность, отношение стало несколько иным, чем прежде. А вскоре Вениамину удалось пристроиться в котельной, помогать машинисту следить за давлением, подбрасывать в топку прессованный уголь. К Берлину и Вене уже приближались советские и американские войска.
9 мая в окнах домов Линца и расположенного недалеко Зальцбурга появились белые простыни. Мимо вначале промчались автомобили, потом пошли танки, пушки. Кто-то вскрыл склад, и мы запаслись банками тушенки, первый раз за четыре года попробовали сливочное масло. Потом подъехали американцы, раздали пайки, мы неделю отъедались. Там же, на складе, подобрали себе одежду, взяли белье, одеяла, так как понимали, что впереди долгая дорога домой.
На машинах отвезли в Польшу в один из фильтрационных лагерей. Через десять дней снова в путь, на этот раз уже поездом.
Добрались до разрушенной Константиновки, где через родных узнали, что отец в Ташкенте, ждет и зовет к себе. Наскребли деньжат, помогла и власть как семье, находившейся под оккупацией и в плену. Только через год смогли воссоединиться.
Недолго отогревалась семья после многих лишений, переездов, голода и холода. Надо было работать, думать о будущем. Вениамин устроился учеником фрезеровщика на Ташкентскую кенафную фабрику, получил третий разряд, но уже в дверь стучался работник военкомата. В строевую часть его, возможно, как бывшего в оккупации, могли и не взять, а послали бы на какие-нибудь хозяйственные работы. Случайно, возле здания Управления гражданской авиации, которое в то время располагалось по ул. Гоголя, 77, увидел объявление о приеме в школу авиационных радистов. Поступил, отучился. Вместе с другом Осипом Скрель прилетел в Термез, оттуда к месту назначения в Дермент. Обеспечивали связь с самолетами, которые направлялись в Самарканд, Термез, Душанбе, Ташкент, Кабул, другие города. Через несколько лет их станцию перевели ближе к Термезу, в поселок Сайран. Здесь обжились, построили два домика для работы, для семьи. К тому времени у Вениамина и его жены Анны Федоровны росли трое детишек. Когда были маленькие, еще куда ни шло, а наступило время отправлять в школу, родители призадумались — где учить?
Командир Термезского авиаотряда Хикматулло Дадабаев уговорил Харченко перейти на обзорный локатор, обещал помочь с жильем. Слово свое сдержал. Вениамин стал электромехаником, затем начальником электрохозяйства. В начале девяностых уже в возрасте попросил, чтобы его перевели на более спокойную работу — дежурным ночного старта, а в 92-м ушел на пенсию. Отработал в общей сложности в гражданской авиации 41 год. Свое электрохозяйство он передал Юрию Морозову, ныне работающему заместителем директора аэропорта.
С кем бы я ни беседовал в аэропорту, все помнят и с уважением отзываются о Вениамине Васильевиче. Человек, который видел много горя, сам его пережил, всегда старался помочь, посоветовать. Всюду он желанный гость.
Виктор Луков.