Архивы с метками: Наталия Шулепина

Журналистская судьба непредсказуема: в апреле — командировка в Приаралье, в мае еду на завод в Фергану, в июне — в Душанбе. Возвращаюсь — ждет письмо из Американского международного союза здравоохранения, в котором сообщается: «В конце июля-начале августа в Вашингтоне проводим последовательно две конференции, одна посвящается десятилетию АМСЗ, другая — десятилетию реформ здравоохранения в новых независимых государствах и странах СНГ, партнерству с ними. Хотите поучаствовать?» Потом были перелеты в Москву, Нью-Йорк, Вашингтон, семь дней в американской столице, пять с половиной из которых были заняты напряженной работой. Тема, ради которой собрались в Вашингтоне семьсот человек из 37 стран, стоит того. Эта командировка, как и всякая другая, — открытие новых людей, новых мест, погружение в новую информацию. И о них обязательно расскажем. Но начнем с того, что зримо. Вот фотографии — вот впечатления.
…На траве перед Конгрессом любой путешественник считает долгом передохнуть. Находится здание в самом центре столицы США, и его никак не обойти. Здесь трудятся палата представителей и сенат. Но несмотря на напряженную работу, в течение года Конгресс открыт для посещения любопытствующих. Условия — билет и экскурсия. За билетами надо постоять в очереди, сами же билеты — бесплатные. В общем, если есть время, граждане и неграждане США могут попасть в Капитолий. Точно так же открыт для посещений и Белый дом — резиденция президента страны. Однако здесь больше сложностей, хотя и сюда бесплатно, просто время для экскурсантов ограничивается вторником и субботой.
Мы с попутчиками — из тех, что приехали на конференцию Американского международного союза здравоохранения — так и не поняли, видели ли президента. Когда субботним утром подходили к Белому дому, к нему уже подтянулось много людей, а машины разворачивались полицейскими на прилегающие улицы. В небе барражировал вертолет.
Почему вдоль дороги у Белого дома толпится народ, который явно не в очереди, мы попробовали догадаться, и в ожидании событий, как поступают обычно простые американцы, присели на траву. Тем временем простые американцы упорно стояли у дороги, потом начали ликовать, хлопать, махать руками, кричать, подпрыгивать. Из открытого окна лимузина им ответно помахал улыбающийся человек. Когда машина проехала, полиция допустила народ до ограды Белого дома. Заглядывали за нее и мы. Особые энтузиасты из местных пытались забраться на ограду повыше и оттуда приветствовать людей, вышедших из машин на лужайку у Белого дома. Но полицейские больше не церемонились, настойчиво попросив толпу очистить пространство.
На улицах Вашингтона довольно легко ориентироваться. Дороги образуют сетку. Те, что идут с востока на запад, обозначаются буквами, те, что с севера на юг, — номерами. Но у любого правила есть свои исключения и у этого тоже: он нарушается большими авеню, проходящими по диагонали, и кольцевыми магистралями.
У нас в руках карта и это автоматически решает все проблемы в случае затруднений. Стоит начать озираться, как немедленно кто-нибудь откликался: «Вам помочь?» Все-таки город чужой, и в нем многое — не как у нас, например, метро. В него чаще всего въезжаешь или на лифте, или на эскалаторе, который может оказаться продолжением улицы. Встаешь на ступеньки — и вниз.
Столичное метро состоит из пяти линий и 85 станций. Линии обозначаются разными цветами — красная, синяя, желтая, оранжевая, зеленая. Цвет линии, по которой идет поезд, обозначен соответствующего цвета табличкой спереди и сзади состава. Но это не значит, что нет вопросов. Главный: «Как пройти через турникет?» Система здесь такова: стоимость проезда зависит от расстояния. Карточка оплаты нужна как на входе, так и на выходе. Хотя автоматы для доплаты есть и внутри метро, но нам стоило труда разобраться, как ими пользоваться, ведь кассиров нет. Поэтому очень кстати: «Вам помочь?»
Мы едем к Пентагону. Он обозначен на карте как самостоятельная станция. Поезд выныривает из черноты и мчит от центра по мосту через реку Потомак. Американцы делают ударение на втором слоге. И получается почти «потомок». В принципе на той станции, что сразу за мостом, это уместно — Арлингтон. Здесь Арлингтонское национальное кладбище, где похоронены Джордж Вашингтон, Джон и Роберт Кеннеди, тысячи государственных деятелей, политиков и ветеранов американских вооруженных сил. И бессчетное число потомков каждый день с восьми утра до семи вечера приходят сюда поклониться их праху. Это удивительно, но сюда ведут детей, объясняют, что к чему и фиксируют на фотопленку и видеокамеру пламя над могильной плитой Президента, застреленного почти полвека назад.
Отношение американцев к памяти очень трогательно. В этом же убеждаешься и у Пентагона. Выход из традиционной бетонной станции — к длинному ряду автобусных остановок. Разве что они и подсказывают, что тут бывает многолюдно. Но выходной день — и прохожие редки. «Здесь ли Пентагон?» — спрашиваем дорожных рабочих. «Здесь». Оказывается, мы вдоль него и идем. Ничем не примечателен: ни железным забором, ни рвом с водой после трагических событий 11 сентября он не отгородился. Рабочие знают, что всех интересует, и указывают ту грань пятиугольника, в которую врезался самолет с террористами.
Сейчас тут завершаются восстановительные работы. Строительный кран вытянул стрелу вдоль стены и замер. Внешних примет трагедии почти нет. И аврала нет. Суббота. Тихо и довольно пустынно. Выше Пентагона на лужайке растут два дерева. Они и стали для американцев местом памяти. Рядом с ними расположили американский флаг, фотографии погибших, сюда приносят цветы. Люди идут, хотя и не таким потоком, как к Кеннеди, фотографируют, снимают на видео, хотя на табличке у Пентагона есть вежливая просьба не снимать. Но к тому, что просьбу не соблюдают, установившие табличку относятся терпимо. Страна — демократическая.
Ее символы едва ли не на каждом шагу. Сначала по наивности показалось, что разукрашенные животные — это какой-то бесконечный детский аттракцион. Но животные были только двух видов — слоны и ослы. В конце концов озарило, что это знаки демократов и республиканцев. Слоны смотрелись куда нарядней ослов. Один встретился весь в розочках. Вот и подсказка, кто у власти. Веселый народ — американцы, они не комплексуют, они смеются. А детей или взрослых на слонах или ослах ни разу увидеть не довелось. И только раз встретилась табличка с просьбой «животное не трогать», то, что с лепными цветами.
Уток в пруду точно никто не трогает, они не боятся людей. Пруд в самом центре города и на него указывает путеводитель: «Лучше всего отсюда любоваться памятником Вашингтону». А еще лучше, рекомендует путеводитель, «осматривать памятник со ступенек мемориала Линкольну». Отсюда видны и пруд, и утки, и белки, и сам памятник. Мемориал Линкольну тоже очень внушителен. Слова, высеченные в камне, содержат благодарность за то, что сохранил страну единой.
В прохладной колоннаде рядом с мудрым Линкольном мы видели инвалида в коляске. Привезли родные — он счастлив. Забежала по ступенькам девушка в мокрой от пота майке — у нее полуденная пробежка, и помчалась дальше своим маршрутом — видно, ей это в радость. А мы, добросовестно выполнив предписания путеводителя, любовались отражением памятника Вашингтону в пруду. Запоминали, что высота его 185 метров и это самое высокое сооружение в Вашингтоне, что наверх, на смотровую площадку, можно подняться на лифте за символическую плату, купив билет накануне. Запоминали на всякий случай, а вдруг когда-нибудь приедем туристами…
Потом были конференции. Очень много умных разговоров, в которых как-то подзабывалось, что за глухой стеной холодного конференц-зала жаркий, душный, едва узнанный Вашингтон. В коротких прогулках вечерами мы видели и его не совсем удачливых жителей, расположившихся в скверах и парках с одеялами и раскладушками. У нас своя жизнь, у них — своя. Интересно знать, какая.
Наталия Шулепина.
Ташкент-Вашингтон-Ташкент

Вышла в свет первая отечественная на отечественном материале подготовленная «Экологическая азбука для детей и взрослых». Сделан важный шаг в экопросвещении. Но знакомишься с историей этого издания, да и немногих других подобных, и понимаешь, что все это — самодеятельность, которую (вот парадокс!) государство никак не поддерживает, будто в экопросвещении не заинтересовано. Хотя должно быть все наоборот, ведь страдают от аральского кризиса миллионы, мы пришли к засолению земель и выводу огромных площадей из сельхозоборота, мы уже имеем оскудевающую флору и фауну, а вырубка кустарников и деревьев в горных районах вызывает оползни, сели, лавины, там, где их никогда не было, ведет к высыханию родников и ручьев. Состояние окружающей среды стало в обществе темой номер один — много разговоров про «плохую экологию». Но их станет еще больше, если по незнанию ты, мы, он, она будем множить проблемы, если экопросвещение не войдет в каждый дом. Насколько выполнима эта задача?
Как рождалась азбука
Сначала была идея, потом — грант и ее воплощение, а венцом стала книжка. У нее есть еще одно название «Окружающая среда и безопасность нашей жизни». Так что хоть и даются в ней, казалось бы, азбучные истины, но о самом главном, и это понимаешь сразу, взглянув на обложку. Философ-пингвин и газующий автолюбитель, хмурое облако и удивленный тигр в окружении домов, заводов и пней. А в общем догадываешься, беря в руки азбуку, что у старых и малых есть основания радоваться жизни на планете, пока есть эти самые тигр, пингвин, порхающие красные и желтые пичуги и голубые капли дождя, великое многообразие живой природы.
Книгу подготовили не издатели, не писатели, не педагоги, а профессионалы, работающие в НИИ «ВОДГЕО».
С чего все началось? С их желания поделиться знаниями.
В один прекрасный день инициативная группа «Контакт» отправилась в самую что ни на есть обычную махаллю в Хамзинском районе столицы с предложением открыть воскресную школу экологического воспитания и просвещения. Из четырех тысяч населения двое из «Контакта» — вот и все объяснения выбора махалли. Находится в рабочем районе, здесь — общежитие Ташсельмаша, завод шампанских вин, много приезжих, много малоимущих и мало возможностей для досуга. Нет даже детской площадки. Есть подростковый клуб, но все занятия в нем платные. Короче, «Контакт» в махалле нашел поддержку, затем напару подготовили совместный проект воскресной школы, и на его реализацию получили грант Каунтерпарт Консорциума.
Еще один партнер — школа, расположенная по соседству и выделившая класс для занятий. Махалля его отремонтировала, дети принесли свои рисунки и начались уроки по эковоспитанию и экопросвещению.
Основной материал для уроков энтузиасты брали в Интернете, какую-то литературу присылали им коллеги из Москвы. Работа шла с двумя группами — девятиклассниками и второклассниками. Со старшими — на русском, с младшими — на узбекском. С малышами возникало больше проблем из-за полного отсутствия экологической информации для детей на родном языке. Помог житель махалли, переведя на общественных началах «Приключения Искорки и Капельки», текст этого издания распечатали на принтере и в таком не очень презентабельном виде и использовали. А на уроках во множестве звучали вопросы детей и ответы взрослых. Очень скоро взрослые поняли, что неплохо бы вопросы и ответы систематизировать.
Так энтузиасты из «Контакта» стали собирать материал. И оказалось, что он может быть любопытен не только детям, но и родителям. И им интересно знать, «почему меняется климат» и «не стоит злоупотреблять дезодорантами», о том, что «радон любит селиться в ванных», «чем опасны нитраты», «как защищают реки и озера от загрязнения сточными водами промышленных предприятий»… Эти и другие вопросы и понятия и включили в экоазбуку, которую сначала опробовали на уроках, а потом решили издать. «Она будет информировать по принципу светофора: красная заглавная буква — предупреждает о серьезной опасности для человека и окружающей среды, желтый цвет напоминает о том, что может явиться причиной этой опасности, зеленый — обращает внимание на то, как решаются проблемы защиты окружающей среды и здоровья людей». Это — из введения в путешествие по экологической азбуке, хорошей и полезной книжки.
А теперь о возможности экологически просветиться у тех, кто живет за пределами одной отдельно взятой махалли. Тираж экоазбуки — всего пятьсот экземпляров. Цена из-за малого тиража очень многим окажется не по карману, в общем, она недоступна. И в этом нет никакой вины авторов. Все, вплоть до макета, они делали бесплатно. А сделав, стали, образно говоря, прошибать головой стену. Полиграфия стоит недешево, никаких льгот по налогообложению для экологической литературы не существует, экоазбука в планы Министерства народного образования не вписывается и деньги на нее не предусмотрены. Почти тупик. Но часть средств на полиграфические расходы выделил Каунтерпарт Консорциум, дополнил Ташкентский городской комитет по охране природы, посодействовал «Узбум», по просьбе махалли отпустив бумагу с большой скидкой, посодействал ГФНТИ, взяв минимальную плату за типографские расходы.
На презентации в Госкомитете по охране природы звучало много замечательных оценок и пожеланий в адрес книжки. «Ее бы доработать, расширить, ведь многие понятия сюда не вошли. Может быть, экоазбуки делать как ступеньки для разных классов?! И хорошо бы иметь их не только на русском, но и на узбекском». Так говорили присутствующие, поздравляя членов инициативной группы «Контакт», других энтузиастов, занятых в подготовке книги, включая студентов ТашГосМИ, партнеров из махалли.
Книжку воскресная школа экообразования и экопросвещения еще и на аудио-, видеокассеты записала. Начитывали текст школьники. А предназначены кассеты для Интерната слабослышащих детей, который также находится на территории махалли. Правда, комплектов меньше десятка из-за отсутствия финансов, одно слово — самодеятельность.
Трудный счет
Стоит сказать «дай», обязательно услышишь в ответ перечень первоочередных нужд. Многие из них известны. Скажем, компенсация потерь из-за маловодья в Каракалпакстане — цифры не только в сумах, но и в долларах головокружительные. Огромных затрат требует безопасность плотин — они тоже могут стать причиной плохой экологии. Который год государство вкладывает средства в очистку грунтовых вод в Ташлакском районе близ Ферганы, загрязненных нефтепродуктами из-за утечек на Ферганском нефтеперерабатывающем заводе. В колодцах у домов — нефтяная пленка, и на поверхность периодически выходят нефтепродукты, заливая плантации овощей. Черный помидор — это очень плохая экология. Дети купаются в канале или арыке, куда махалля за неимением другого подходящего места выбрасывает мусор. Это просто никуда не годится: вода — это жизнь, а мусор — зараза, но для вывоза его то ли мусоровоза нет, то ли бензин дорог.
Стоит коснуться качества атмосферного воздуха, и снова все вспоминают про плохую экологию. ГРЭС, ТЭЦ и многочисленные котельные сжигают высокосернистый мазут, автомашины бегают на исключительно вредном для окружающей среды и здоровья человека этилированном бензине, по городам и весям дымятся по осени бесчисленные костры, и в любое время года — битумоварки, источая «букеты» канцерогенов…
Сколько стоит вылечить ребенка, заболевшего из-за грязных воды и воздуха? А взрослого? А если много больных? А во что обойдется вернуть к жизни отравленную пестицидами землю, а вернуть утраченное плодородие? Если искать виноватых, вина есть на каждом. Не задумываемся, чем все обернется. Никто не считал потери из-за экологической безграмотности. Счет начинается, когда речь заходит о расходах на экопросвещение.
Автору этих строк приходилось знакомиться в Германии и Израиле с постановкой вопроса. Там убеждены, что дешевле с младых ногтей и до глубокой старости нагружать людей знаниями, чем героически преодолевать последствия экологических катаклизмов. Они их тоже преодолевали. А потом выбрали, как дешевле.
Наверное, опасаясь, что последствия наших кризисов рано или поздно коснутся и их, Запад вкладывает деньги в наше экопросвещение. На днях в Ташкенте состоялась презентация фильма «Вода — это жизнь». Снят Узбекским телевидением. Но профинансировала его создание Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе. Фильм о том, что воду надо беречь. Такие бы — по проблемам окружающей среды — снимать десятками и показывать их во всем каналам телевидения, а еще и короткие ролики о том же включать в рекламные блоки, чтобы до каждого дошло. Может быть, ОБСЕ еще даст денег или американский Каунтерпарт Консорциум, а может, Глобальный экологический фонд или еще какие-нибудь международные организации и фонды? Там фрагментик, тут фрагмент, глядишь, и щелкнет в сознании…
Другой вариант — государственная программа экопросвещения с соответствующим финансированием. Такой пока нет. Но «Программой действий по охране окружающей среды Республики Узбекистан на 1999-2005 гг.» задумана система непрерывного экологического образования. Как реализуется эта идея?
Фрагменты, как зеркальные осколки
Хорошо то, что она есть, плохо то, что она — фрагмент и реализуется фрагментарно. «Программа действий» утверждена правительством. По каждому из пунктов в ней указаны исполнители. В данном случае — Министерство народного образования и Министерство высшего и среднего специального образования. Месяц назад сообщения об их действиях заслушивались на коллегии Госкомитета по охране природы. Вообще-то первый раз экологи приглашали педагогов на коллегию еще год назад. Те не пришли, как оказалось, им не о чем было докладывать. Что теперь?
В Министерстве народного образования создание системы непрерывного экологического образования доверено управлению «Просветительство и духовность» и Республиканскому учебно-методическому центру «Биоэкосан». Они далеко не главные в управлении учебным процессом. Отчитывались о разработке рекомендаций для школьных факультативов и программ для кружков, что ну очень далеко от системной учебной литературы.
Было доложено, что разработан Государственный стандарт экологического образования, который апробируется в двух детсадах и трех школах. Судя по докладу, в том, что в новом учебном году не появится в школьной программе предмет «Экология», по большому счету виноваты чиновники. По Закону «Об образовании» предусмотрено утверждение государственных общеобразовательных стандартов Кабинетом Министров, как только утвердит, предмет «Экология» автоматически встанет в ряд обязательных общеобразовательных предметов в школах Узбекистана, а пока нет — нет.
Какое качество знаний учащихся? «На всю республику соответствуют требованиям, предъявляемым к абитуриентам, выпускники экологического лицея в Ташкенте и экологической школы-интерната в Ромитанском районе Бухарской области», — такова точка зрения представителей Министерства высшего образования. А в республике между прочим около десяти тысяч школ, эти две просто теряются на общем фоне. Высшая школа как может подтягивает уровень вчерашних школьников, благо, что вопросы охраны окружающей среды преподаются в вузах издавна. Но лишь чуть более трехсот человек проходят в год профильное обучение, это — минимум.
В постановлении совместной коллегии определено двум министерствам с участием Госкомприроды «завершить до первого октября 2002 года подготовительные работы по созданию системы непрерывного экологического образования в республике». В перечне есть много рекомендаций: усилить, привлечь, совершенствовать, разработать!.. Даже если вообразить, что министры и их подчиненные выполнят все авральные задачи, а Кабмин оценит на пятерку Государственный стандарт непрерывного экологического образования и утвердит его, потребуются время на написание учебников и немалые деньги на их издание.
Через три года нынешняя «Программа действий по охране окружающей среды Республики Узбекистан» завершится. Можно предположить, что будет дальше: появится на свет новая программа, в которой пункт об обязательном непрерывном экологическом образовании останется малообязательным фрагментом, а экопросвещение не будет упомянуто вовсе, если дальше — как сейчас. Сейчас этих двух «китов» питают финансами бюджетные структуры из внутренних резервов по остаточному принципу.
«Киты, не тоните!»
Их можно поддержать финансами однопроцентного экологического налога. «Ну, автор, замахнулся на святое!» — предвижу реакцию распорядителей бюджета. Однопроцентный экологический налог, уплачиваемый за редкими исключениями на территории республики всеми юридическими лицами, в год составляет многие миллиарды сумов. Этот налог, как и введенные с 2000 года по решению правительства платежи предприятий за все выбросы и сбросы загрязняющих веществ природную среду, размещение отходов, восемьдесят процентов которых поступает в госбюджет, теоретически должны служить природоохранным целям.
В Узбекистане не так, да и во многих других странах деньги растворяются в бюджете. Не к тому речь, что это плохо, а к тому, что экопросвещением надо заниматься всерьез.
Как у нас обстоит дело с непрерывным экологическим образованием, мы уже знаем. Примерно также — с изданием экологической литературы. Есть несколько изданий, выпущенных в рамках международных проектов, вроде «Сохранения биологического разнообразия» и «Национальной стратегии устойчивого развития». Есть с пяток авторских работ, в число которых входит и экоазбука, на этом список экологической литературы за десятилетний период заканчивается. Тиражи большинства изданий — двести, триста, пятьсот экземпляров. Максимум — три-пять тысяч. Не густо для страны с населением в 25 млн человек.
Может быть, без книг обойдемся, если просвещать население через газеты и журналы? Увы, и тут проглядывается проблема урезанных тиражей. К тому же экологическая информация подается в периодике скудно, бессистемно, от случая к случаю. Не будем сейчас анализировать причины и говорить, «что делать». Можно написать длинный лист рекомендаций, и они останутся пустым звуком, если вопрос решать на уровне самодеятельности.
Кое-кто уповает на негосударственные некоммерческие организации: «Они возьмут в свои руки экопросвещение!» Когда-нибудь. Экологическое движение в Узбекистане делает первые шаги, впрочем, и движения нет, а лишь отдельные ННО. Экологических ННО и инициативных групп насчитывается в Узбекистане, по данным Каунтерпарт Консорциума, около тридцати.
Экопросвещение по линии государственных природоохранных организаций и служб тоже не имеет системного характера. Традиционно приглашение представителей СМИ на различного рода совещания и конференции. Не практикуются «круглые столы» и пресс-конференции для журналистов по актуальным экологическим проблемам. Таким образом, много общественно значимой информации остается вне поле зрения СМИ. Создание веб-сайта Госкомприроды, открытого для пользователей Интернета, является важным шагом в предоставлении информации населению и его экологическом просвещении. Но и здесь свои заморочки: мало для жаждущего знаний иметь компьютер, надо еще иметь и доступ в Интернет.
Наталия Шулепина.

Вышла в свет первая отечественная на отечественном материале подготовленная «Экологическая азбука для детей и взрослых». Сделан важный шаг в экопросвещении. Но знакомишься с историей этого издания, да и немногих других подобных, и понимаешь, что все это — самодеятельность, которую, вот парадокс, государство никак не поддерживает, будто в экопросвещении не заинтересовано. Хотя должно быть все наоборот, ведь страдают от Аральского кризиса миллионы, мы пришли к засолению земель и выводу огромных площадей из сельхозоборота, мы уже имеем оскудевающую флору и фауну, а вырубка кустарников и деревьев в горных районах вызывает оползни, сели, лавины, там, где их никогда не было, ведет к высыханию родников и ручьев. Состояние окружающей среды стало в обществе темой номер один — много разговоров про «плохую экологию». Но их станет еще больше, если по незнанию ты, мы, он, она будем продолжать множить проблемы, если экопросвещение не войдет в каждый дом. Насколько выполнима эта задача?
Как рождалась азбука
Сначала была идея, потом — грант и ее воплощение, а венцом стала книжка. У нее есть еще одно название «Окружающая среда и безопасность нашей жизни». Так что хоть и даются в ней, казалось бы, азбучные истины, но о самом главном, и это понимаешь сразу, взглянув на обложку. Философ-пингвин и газующий автолюбитель, хмурое облако и удивленный тигр в окружении домов, заводов и пней. У старых и малых есть основания радоваться жизни на планете, пока есть эти самые тигр, пингвин, порхающие красные и желтые пичуги и голубые капли дождя, великое многообразие живой природы.
Книгу подготовили не издатели, не писатели, не педагоги, а профессионалы, работающие в НИИ «ВОДГЕО». С чего все началось? С их желания поделиться знаниями. В один прекрасный день инициативная группа «Контакт» отправилась в самую что ни на есть обычную махаллю в Хамзинском районе столицы с предложением открыть воскресную школу экологического воспитания и просвещения. Из четырех тысяч населения двое из «Контакта» — вот и все объяснения выбора махалли. Находится в рабочем районе, здесь — общежитие Ташсельмаша, завод шампанских вин, много приезжих, много малоимущих и мало возможностей для досуга. Нет даже детской площадки. Есть подростковый клуб, но все занятия в нем платные. Короче, «Контакт» в махалле нашел поддержку, затем на пару подготовили совместный проект воскресной школы, и на его реализацию получили грант Каунтерпарт Консорциума.
Еще один партнер — школа, расположенная по соседству и выделившая класс для занятий. Махалля его отремонтировала, дети принесли свои рисунки и начались уроки по эковоспитанию и экопросвещению.
Основной материал для уроков энтузиасты брали в Интернете, какую-то литературу присылали им коллеги из Москвы. Работа шла с двумя группами — девятиклассниками и второклассниками. Со старшими — на русском, с младшими — на узбекском. С малышами возникало больше проблем из-за полного отсутствия экологической информации для детей на родном языке. Помог житель махалли, переведя на общественных началах «Приключения Искорки и Капельки», текст этого издания распечатали на принтере и в таком не очень презентабельном виде и использовали. А на уроках во множестве звучали вопросы детей и ответы взрослых. Очень скоро взрослые поняли, что неплохо бы вопросы и ответы систематизировать.
Так энтузиасты из «Контакта» стали собирать материал. И оказалось, что он может быть любопытен не только детям, но и родителям. И им интересно знать, «почему меняется климат» и «не стоит злоупотреблять дезодорантами», о том, что «радон любит селиться в ванных», «чем опасны нитраты», «как защищают реки и озера от загрязнения сточными водами промышленных предприятий»… Эти и другие вопросы и понятия и включили в экоазбуку, которую сначала опробовали на уроках, а потом решили издать. «Она будет информировать по принципу светофора: красная заглавная буква — предупреждает о серьезной опасности для человека и окружающей среды, желтый цвет напоминает о том, что может явиться причиной этой опасности, зеленый обращает внимание на то, как решаются проблемы защиты окружающей среды и здоровья людей». Это — из введения в путешествие по экологической азбуке, хорошей и полезной книжки.
А теперь о возможности экологически просветиться у тех, кто живет за пределами одной отдельно взятой махалли. Тираж экоазбуки — всего пятьсот экземпляров. Цена из-за малого тиража очень многим окажется не по карману, в общем, она недоступна. И в этом нет никакой вины авторов. Все, вплоть до макета, они делали бесплатно. А сделав, стали, образно говоря, прошибать головой стену. Полиграфия стоит недешево, никаких льгот по налогообложению для экологической литературы не существует, экоазбука в планы Министерства народного образования не вписывается и деньги на нее не предусмотрены. Почти тупик. Но часть средств на полиграфические расходы выделил Каунтерпарт Консорциум, дополнил Ташкентский городской комитет по охране природы, посодействовал «Узбум», по просьбе махалли отпустив бумагу с большой скидкой, посодействал ГФНТИ, взяв минимальную плату за типографские расходы.
На презентации в Госкомитете по охране природы звучало много замечательных оценок и пожеланий в адрес книжки. «Ее бы доработать, расширить, ведь многие понятия сюда не вошли. Может быть, экоазбуки делать как ступеньки для разных классов?! И хорошо бы иметь их не только на русском, но и на узбекском». Так говорили присутствующие, поздравляя членов инициативной группы «Контакт», других энтузиастов, занятых в подготовке книги, включая студентов ТашМИ, партнеров из махалли.
Книжку воскресная школа экообразования и экопросвещения еще и на аудио-, видеокассеты записала. Начитывали текст школьники. А предназначены кассеты для Интерната слабослышащих детей, который также находится на территории махалли. Правда, комплектов меньше десятка из-за отсутствия финансов, одно слово — самодеятельность.
Трудный счет
Стоит сказать «дай», обязательно услышишь в ответ перечень первоочередных нужд. Многие из них известны. Скажем, компенсация потерь из-за маловодья в Каракалпакстане — цифры не только в сумах, но и в долларах головокружительные. Огромных затрат требует безопасность плотин — они тоже могут стать причиной плохой экологии. Который год государство вкладывает средства в очистку грунтовых вод в Ташлакском районе близ Ферганы, загрязненных нефтепродуктами из-за утечек на Ферганском нефтеперерабатывающем заводе. В колодцах у домов — нефтяная пленка, и на поверхность периодически выклинивают нефтепродукты, заливая плантации овощей. Черный помидор — это очень плохая экология. Дети купаются в канале или арыке, куда махалля за неимением другого подходящего места выбрасывает мусор. Это просто никуда не годится: вода — это жизнь, а мусор — зараза, но для вывоза его то ли мусоровоза нет, то ли бензин дорог для авто.
Стоит коснуться качества атмосферного воздуха, и снова все вспоминают про плохую экологию. ГРЭС, ТЭЦ и многочисленные котельные сжигают высокосернистый мазут, автомашины бегают на исключительно вредном для окружающей среды и здоровья человека этилированном бензине, по городам и весям дымятся по осени бесчисленные костры, и в любое время года — бесчисленные битумоварки, источая «букеты» канцерогенов…
Сколько стоит вылечить ребенка, заболевшего из-за грязных воды и воздуха? А взрослого? А если много больных? А во что обойдется вернуть к жизни отравленную пестицидами землю, а вернуть утраченное плодородие? Если искать виноватых, вина есть на каждом. Не задумываемся, чем все обернется. Никто не считал потери из-за экологической безграмотности. Счет начинается, когда речь заходит о расходах на экопросвещение.
Автору этих строк приходилось знакомиться в Германии и Израиле с постановкой вопроса. Там убеждены, что дешевле с младых ногтей и до глубокой старости нагружать людей знаниями, чем героически преодолевать последствия экологических катаклизмов. Они их тоже преодолевали. А потом выбрали, как дешевле.
Наверное, опасаясь, что последствия наших кризисов рано или поздно коснутся и их, Запад вкладывает деньги в наше экопросвещение. На днях в Ташкенте состоялась презентация фильма «Вода — это жизнь». Снят Узбекским телевидением. Но профинансировала его создание Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе. Фильм о том, что воду надо беречь. Такие бы — по проблемам окружающей среды — снимать десятками и показывать их во всем каналам телевидения, а еще и короткие ролики о том же включать в рекламные блоки, чтобы до каждого дошло. Может быть, ОБСЕ еще даст денег или американский Каунтерпарт Консорциум, а может, Глобальный экологический фонд или еще какие-нибудь международные организации и фонды? Там фрагментик, тут фрагмент, глядишь, и щелкнет в сознании…
Другой вариант — государственная программа экопросвещения с соответствующим финансированием. Такой пока нет. Но «Программой действий по охране окружающей среды Республики Узбекистан на 1999-2005гг.» задумана система непрерывного экологического образования. Как реализуется эта идея?
Фрагменты, как зеркальные осколки
Хорошо то, что она есть, плохо то, что она — фрагмент и реализуется фрагментарно. «Программа действий» утверждена правительством. По каждому из пунктов в ней указаны исполнители. В данном случае — Министерство народного образования и Министерство высшего и среднего специального образования. Месяц назад сообщения об их действиях заслушивались на коллегии Госкомитета по охране природы. Вообще-то первый раз экологи приглашали педагогов на коллегию еще год назад. Те не пришли, как оказалось, им не о чем было докладывать. Что теперь?
В Министерстве народного образования создание системы непрерывного экологического образования доверено управлению «Просветительство и духовность» и Республиканскому учебно-методическому центру «Биоэкосан». Они далеко не главные в управлении учебным процессом. Отчитывались о разработке рекомендаций для школьных факультативов и программ для кружков, что ну очень далеко от системной учебной литературы.
Было доложено, что разработан Государственный стандарт экологического образования, который апробируется в двух детсадах и трех школах. Судя по докладу, в том, что в новом учебном году не появится в школьной программе предмет «Экология», по большому счету виновато само правительство. По Закону «Об образовании» предусмотрено утверждение государственных общеобразовательных стандартов Кабинетом Министров, как только утвердит, предмет «Экология» автоматически встанет в ряд обязательных общеобразовательных предметов в школах Узбекистана, а пока нет — нет.
Какое качество знаний учащихся? «На всю республику соответствуют требованиям, предъявляемым к абитуриентам, выпускники экологического лицея в Ташкенте и экологической школы-интерната в Ромитанском районе Бухарской области», — такова точка зрения представителей Министерства высшего образования. А в республике между прочим около десяти тысяч школ, эти двое просто теряются на общем фоне. Высшая школа как может подтягивает уровень вчерашних школьников, благо, что вопросы охраны окружающей среды преподаются в вузах издавна. Но лишь немногим более трехсот человек проходят в год профильное обучение, это — минимум.
В постановлении совместной коллегии определено двум министерствам с участием Госкомприроды «завершить до первого октября 2002 года подготовительные работы по созданию системы непрерывного экологического образования в республике». В перечне есть много рекомендаций: усилить, привлечь, совершенствовать, разработать!.. Даже если вообразить, что министры и их подчиненные выполнят все авральные задачи, а Кабмин оценит на пятерку Государственный стандарт непрерывного экологического образования и утвердит его, потребуются время на написание учебников и немалые деньги на их издание.
Через три года нынешняя «Программа действий по охране окружающей среды Республики Узбекистан» завершится. Можно предположить, что будет дальше: появится на свет новая программа, в которой пункт об обязательном непрерывном экологическом образовании останется малообязательным фрагментом, а экопросвещение не будет упомянуто вовсе, если дальше, как сейчас. Сейчас этих двух «китов» питают финансами бюджетные структуры из внутренних резервов по остаточному принципу.
«Киты, не тоните!»
Их можно поддержать финансами однопроцентного экологического налога. «Ну, автор, замахнулся на святое!» — предвижу реакцию распорядителей бюджета. Однопроцентный экологический налог, уплачиваемый за редкими исключениями на территории республики всеми юридическими лицами, в год составляет многие миллиарды сумов. Этот налог, как и введенные с 2000 года по решению правительства платежи предприятий за все выбросы и сбросы загрязняющих веществ природную среду, размещение отходов, восемьдесят процентов которых поступает в госбюджет, теоретически должны служить природоохранным целям.
В Узбекистане не так, да и во многих других странах деньги растворяются в бюджете. Не к тому речь, что это плохо, а к тому, что экопросвещением надо заниматься всерьез.
Как у нас обстоит дело с непрерывным экологическим образованием, мы уже знаем. Примерно также — с изданием экологической литературы. Есть несколько изданий, выпущенных в рамках международных проектов, вроде «Сохранения биологического разнообразия» и «Национальной стратегии устойчивого развития». Есть с пяток авторских работ, в число которых входит и экоазбука, на этом список экологической литературы за десятилетний период заканчивается. Тиражи большинства изданий — двести, триста, пятьсот экземпляров. Максимум — три-пять тысяч. Не густо для страны с населением в 25 млн человек.
Может быть, без книг обойдемся, если просвещать население через газеты и журналы? Увы, и тут обостряется проблема урезанных тиражей. К тому же экологическая информация подается в периодике скудно, бессистемно, от случая к случаю. Не будем сейчас анализировать причины и говорить, «что делать». Можно написать длинный лист рекомендаций, и они останутся пустым звуком, если вопрос решать на уровне самодеятельности.
Кое-кто уповает на негосударственные некоммерческие организации: «Они возьмут в свои руки экопросвещение!» Когда-нибудь. Экологическое движение в Узбекистане делает первые шаги, впрочем и движения нет, а лишь отдельные ННО. Экологических ННО и инициативных групп насчитывается в Узбекистане, по данным Каунтерпарт Консорциума, около тридцати.
Экопросвещение по линии государственных природоохранных организаций и служб тоже не имеет системного характера. Традиционно приглашение представителей СМИ на различного рода совещания и конференции. Не практикуются круглые столы и пресс-конференции для журналистов по актуальным экологическим проблемам. Таким образом, много общественно значимой информации остается вне поле зрения СМИ. Создание веб-сайта Госкомприроды, открытого для пользователей Интернета, является важным шагом в предоставлении информации населению и его экологическом просвещении. Но и здесь свои заморочки: мало для жаждущего знаний иметь компьютер, надо еще иметь и доступ в Интернет.
Конечно, можно как и раньше с экопросвещением не спешить, рассчитывать на международных доноров. Сейчас вот инициируется много дискуссий о переброске сибирских рек в наш регион. Строительство стоит порядка сорока миллиардов долларов, плюс стоимость доставки воды. Что стоит выделить деньги на экопросвещение?! Все-таки оно дешевле, чем поворачивать реки.

Наталия Шулепина.

Готовы ли мы к ЧП на реке? Возьмем, к примеру, Сырдарью. Река — мощная и когда-то опасная, но сток ее зарегулирован. На ней построен целый каскад водохранилищ и гидростанций. Многие годы считалось, что экстремальные паводки ей не грозят. Судя по проектным данным, водохранилища и их плотины примут и погасят любой экстрим. Но совсем иной оказалась картина, когда в рамках проекта МФСА и Глобального экологического фонда «Управление водными ресурсами и окружающей средой в бассейне Аральского моря» специалисты изучили по две плотины в пяти странах региона.
Каскад и принцип «домино»
Исходной задачей было оценить безопасность. Но по ходу дела выяснилось, что безопасность плотин под вопросом не только из-за старения гидросооружений и оборудования. В случае катастрофического паводка, перелива одного из водохранилищ, разрушения плотины может возникнуть принцип «домино». А ведь Сырдарьинский каскад охватывает четыре государства — Таджикистан, Кыргызстан, Казахстан и Узбекистан. Его водохранилища — Токтогульское, Андижанское, Кайраккумское, Чардаринское… Страшно представить, если столкнемся с «домино».
«Нужна ясность с пропуском экстремальных паводков, а для этого нужно создать их гидрологическую модель»! Участники проекта сумели доказать Всемирному банку важность этой задачи, и он откликнулся дополнительными финансами. К работе подключились как национальные группы, так и международные эксперты. И вот по Сырдарье такая модель создана, ее презентация состоялась в Ташкенте. Модель опирается в основном на ту информацию, что имелась, в ней обозначены контуры проблем, но теперь необходимо информацию добирать, уточняя детали. Тогда и будут точные прогнозы по каждому участку реки, по каждому притоку, каждому водохранилищу. Сейчас, когда на слуху вот уже месяц стихийные бедствия на юге России, которых никто не ждал и последствий не предвидел, прогнозы воспринимаются как жизненно важные и в бассейне Аральского моря.
Пакет программ, предназначенный для хранения и анализа данных по паводкам, предоставили международные эксперты из Центра по экологии и гидрологии Великобритании. К этому времени они уже разработали аналогичную компьютерную программу по расчету паводков для своей страны. Там исходили из данных более полутысячи гидрометрических постов со средним периодом наблюдений в тринадцать с половиной лет. Британцы выявили ряд закономерностей в зависимости от размера водосборного бассейна, наличия озер, городской застройки, уклона водного потока, плотности русловой сети и целого ряда других факторов.
Эти закономерности или законы применялись и при разработке гидрологической модели по Сырдарье. К сожалению, банк данных по Сырдарье куда ограниченней, чем в Великобритании. Гидрологических постов на реке — немногим более семи десятков. Поэтому нехватку информации во многих случаях дополняло математическое моделирование. Если идет паводок, что от него ждать, как реагировать?
Никто не хочет гадать
Модель по пропуску воды по всему каскаду с учетом всех притоков предсказывает, что будет происходить. По сути — это огромная карта, а компьютер позволяет отследить ситуацию на любом участке. Взять, к примеру, район Токтогульского водохранилища. Оно нависает над всеми остальными. Отметки региона превышают девятьсот метров над уровнем моря, максимальные осадки выпадают с апреля по июль, пик паводка приходится обычно на июнь-июль. Самый сильный зарегистрированный паводок случился в 1966 году. Тогда в течение восьми дней средний приток составлял 2474 кубометра в секунду. А максимальный отмечен 20 июня и кубометров на триста мощнее.
Программой предполагалось рассчитать объемы катастрофического паводка, возможного раз в десять тысяч лет. Для Токтогула вывели средний приток в 3700 кубов в секунду и максимальные значения — 4058. И такие объемы водохранилище выдержит — его пропускная способность достаточна. Но если такая вода пойдет вниз по каскаду, то появится немало оснований для беспокойства, особенно, если максимальный приток в Токтогул совпадет с максимальным притоком в Андижанское водохранилище. За период наблюдений с 1966 года такое случалось дважды: в 1970 и 1976 годах они совпали день в день.
Заключения о достаточности пропускной способности водосброса Андижанского водохранилища в случае прохождения максимальных паводков нет, как сказано в отчете: «Резерв водохранилища очень невелик по сравнению с неопределенностью оценки экстремальных притоков». Или вот еще забота: ограниченные пропускные способности водохранилищ ниже Токтогула — Курпасайского, Ташкумырского, Шамалдысайского, Учкурганского. Большая вода может привести к крупномасштабным авариям с риском перелива и разрушения плотин.
Картина по Чарвакскому водохранилищу вроде бы благополучна, но в случае паводка, который может случиться раз в десять тысяч лет, поверхностный водосброс недостаточен, потребуется использовать оба донных водовыпуска, а его резерв очень невелик: раз в семь-восемь меньше необходимого. По Ахангаранскому водохранилищу определен критический срок продолжительности паводка — два дня. Но за это время возможны перелив и прорыв плотины, тогда вода затопит Ангренский угольный разрез. Масштабы этого бедствия будут видны после доработки модели.
«Не известен, не известно, данных не достаточно, надо дополнить, модель — достроить», — так говорят специалисты. И не только участники проекта, но и практики — представители гидрометов стран Центральноазиатского региона. Они крайне заинтересованы, чтобы была создана полноценная модель прогнозирования экстремальных паводков, и крайне заинтересованы в том, чтобы научиться ею пользоваться. Поэтому еще одна ближайшая задача — обучение местных инструкторов по наполнению программы пропуска максимальных паводков дополнительной информацией.
Кандидаты на учебу — специалисты минсельводхозов, энергетических структур, гидрометов, МЧС. В ходе тренингов будут проигрываться чрезвычайные ситуации на конкретных участках реки четырех стран. Тогда станет ясно, какой первоочередной информации не хватает, какую надо поднапрячься и собрать, а на заключительном этапе попробовать воссоединить все в одну систему, предвидя несколько чрезвычайных паводков на реке.
Хорошо бы прислушаться
Что из этого последует? Рекомендации, как не допустить катастрофические последствия. Они уже «носятся в воздухе», эти рекомендации, есть и такая — очистить застроенные русла. Будь нормальные условия эксплуатации, как заложено в проектах, этого бы не требовалось. Но со временем земли ниже водохранилищ «нагрузила» современная инфраструктура — поймы оказались застроенными, и ситуация при экстремальных паводках будет подобна сложившейся на юге России, в нормальном режиме вода пройти не сможет. Для полноты картины эта часть модели тоже должна быть дополнена, нужна информация о пропускной способности русел, современный картографический материал по четырем странам. К концу 2002 года модель экстремальных паводков и их прохождения по Сырдарье станет доступна специалистам на компьютерах во всех четырех государствах.
Очевидно, что гидрологи не могут диктовать или навязывать решения. Тем более что модель — заморская, ориентирована на западные нормы и правила и порой с отечественными строительными нормами расходится. Но участники проекта намерены доложить выводы и рекомендации в МЧС своих государств, минсельводхозах, правительствах.
Ну а дальше что? Специалисты из национальных групп крайне озабочены вот этим самым «дальше». Каждая страна должна принять решение, где взять деньги, чтобы затем последовали проекты и строительство. Может быть, никаких действий и вовсе не будет предпринято. Может быть, будет решено, что ущербы от паводка меньше затрат на их предупреждение. Разработчики модели ущербы не считали. Это отдельная большая работа. Но, наверное, и она необходима, чтобы правительства и общество могли правильно реагировать на рекомендации.
Дадут ли деньги международные организации? Глобальный экологический фонд, финансируя региональный проект «Управление водными ресурсами и окружающей средой в бассейне Аральского моря», вовсе не ставит целью решить все наши проблемы. Скорее, он хочет подтолкнуть нас к их осознанию. Потому-то и финансирует, но только «пилотные объекты». Таковых было по две плотины на страну, а всего их у нас больше трехсот. Дал деньги на оборудование для этих двух в каждой стране, но тоже далеко не по потребности. Хорошо, что страны получают мониторинговое оборудование и системы раннего предупреждения, повышающие управление плотинами, но есть дополнительный перечень оборудования, которое очень важно приобрести ради безопасности на свои деньги. Токтогул, Нурек, Туямуюн, когда-то строившиеся всем Союзом, — это колоссальные объекты, и они по-прежнему требуют огромных вложений. А своих денег теперь не хватает.
Специалисты, обсуждая систему безопасности на реках региона, вполне осознают важность ее создания. Осознают ли это в правительствах? Только в Узбекистане на национальном уровне ведутся исследования в этом направлении. При Кабинете Министров вот уже три года действует государственная инспекция по охране и сохранению особо важных водохозяйственных объектов. Она проводит выборочную проверку. Составляет кадастр гидросооружений с данными по их современному состоянию, с правилами эксплуатации и действиями в форс-мажорных обстоятельствах. Таких особо важных объектов в Узбекистане насчитывается свыше полутораста. По каждому из них готовятся предложения. Но и тут возникает знакомый вопрос: будут ли восприняты, учтены, профинансированы? В конце концов, иностранцы далеко, наши паводки — наши проблемы.
Наталия Шулепина.

Где мы, а где — озоновый слой… Он над планетой километров за двадцать. А ведь именно из-за него разгорелись нешуточные страсти между «рыночниками», с одной стороны, и экологами — с другой. Между молотом и наковальней волей-неволей оказались и мы, журналисты.
Нас обманули?
Странное письмо поступило в редакцию из акционерного общества открытого типа «Мархабо» спустя полтора месяца со дня выхода заметки «На таможне задержаны холодильники… Почему?» («ПВ», 21 мая). «Претензии наши выражаются к редакции в том, что, напечатав статью, никто с нами не встретился и не ознакомился с документами»…
Вот предыстория. Акционерное общество специализируется на оказании бытовых услуг населению по ремонту холодильников и другой бытовой техники. Оно и было грузополучателем холодильников «Бирюса», изготовленных в Красноярске, доставленных в четырех вагонах в Узбекистан и задержанных на таможне. О причинах говорилось в заметке. Если в двух словах: холодильники были заправлены запрещенным к ввозу фреоном-12. В заметке также говорилось о предстоящей отправке груза назад продавцу.
Авторы — не профессиональные репортеры, а сотрудники Госкомприроды. Случай в их практике по завозу партии холодильников с запрещенным озоноразрушающим хладагентом был первым. И вот тут, читатель, мы вынуждены немного раскрыть технологию не ввоза запрещенных грузов, а подготовки информационных материалов.
Сначала прозвучал от экологов телефонный звонок: «ЧП! В Узбекистан, подписавший Венскую конвенцию об охране озонового слоя, Монреальский протокол по веществам, разрушающим озоновый слой, выполняющий Национальную программу по прекращению использования озоноразрушающих веществ, ввозится крупная партия холодильников с хлорфторуглеродом (торговое название — фреон-12)». Информация — горячая, наших журналистских рук на все про все не хватает, в общем, мы попросили специалистов самих рассказать в газете о сути чрезвычайного происшествия. Что и было сделано.
А некоторое время спустя мы узнали и об ожидаемом финале: груз реэкспортирован в соответствии с международными обязательствами Узбекистана и графиком выполнения Национальной программы. Но, как оказалось, это еще не финал, и мы вынуждены вернуться к теме. В развитие ее в редакцию прибыла руководитель «Мархабо», а затем претензии были представлены в письменной форме. Они не к Госкомприроде, не к таможенникам, а к редакции. Как следует из письма, в целях поддержки уязвимых слоев населения и старшего поколения 16 января 2001 года был заключен контракт с поставщиком — американской компанией «Anchor Investments, Inc» — на поставку запчастей, комплектующих узлов, деталей и холодильников.
Вообще-то «Мархабо» специализируется не на закупе и продаже холодильников и другой бытовой техники, а на ремонте. Но в письме подчеркивается, что «одним из условий заключения контрактов с заводами-изготовителями является поставка комплектующих запасных частей вместе с готовой продукцией поставщиков (т.е. холодильников)».
А теперь о событии. О нем дословно сказано следующее: «По прибытии вагонов 24 апреля с запасными частями и холодильниками товар не был растаможен, мотивируя, что Комитет по экологии РУз составил акт о том, что холодильники заправлены фреоном № 12 вместо № 134 и все вагоны были отправлены назад на завод. Постановлением Кабинета Министров РУз № 20 от 24.01.2000г., в соответствии с графиком прекращения использования, планируемый срок прекращения использования фреона № 12 к холодильникам — 2002 год». И далее следуют претензии к редакции.
Теперь, читатель, можешь вообразить, как все поднялось внутри редакционного коллектива против экологов, судя по заявлению, обманувших и журналистов, а заодно и всех читателей, и совершенно недостойно поступивших с акционерным обществом. Выходит, ввозить холодильники с этим самым фреоном можно, а их взяли и выдворили… По поручению редакции в рассерженном и возмущенном виде автор этих строк отправляется к авторам заметки. Только не в Комитет по экологии, такой организации у нас в республике не существует, а в Госкомитет Республики Узбекистан по охране природы, короче — в Госкомприроду. В руках — письмо, а к нему приколоты документы от акционеров: ксерокопия странички из правительственного постановления и спецификация к контракту.
Почти детективный сюжет
Честно говоря, я до последней минуты нашего разговора в Госкомприроде пыталась отстаивать позицию «Мархабо». Но, увы. Выкладываю аргумент про пенсионеров и уязвимые слои населения, а в ответ: «Завоз этих холодильников не в их интересах». «Потому что бедные и не купят?» «Да нет, дело в другом: если купят, а фреон вдруг вытечет и потребуется дозаправка, то такой возможности у них не будет. В рамках Национальной программы ввоз фреона-12 запрещен с 1 января 2002 года. А ввоз в республику холодильного оборудования и установок кондиционирования воздуха с использованием озоноразрушающих веществ запрещен с 1 июля 2000 года».
«Позвольте, вот выдержка из представленного в редакцию правительственного документа!» А в ответ — предложение внимательно прочесть его. Читаем, и точно: речь идет не о холодильниках, а о веществе. «Срок для ввоза фреона-12 вышел 1 января 2002 года. Видите, эта дата обозначена для озоноразрушающих веществ, указанных в приложении А к Монреальскому протоколу. Вещество, о котором речь, как раз из этого приложения». «Может, в «Мархабо» про него знать не знали, равно как и про запрет ввоза холодильников с ОРВ еще до подписания контракта?» Тут сотрудники озонового офиса достали несколько папок с документами и том переписки, участники которой — не только Госкомприрода и покупатель, но и завод-изготовитель, посредник-продавец, Государственный таможенный комитет, Глобальный экологический фонд…
Сюжет почти детективный, и мы его исследуем. Но прежде, читатель, вспомним, чего ради столько суеты в мире вокруг озоноразрушающих веществ и каким боком это касается каждого из нас.
Ультрафиолета стало больше
Больше всего его под «озоновой дырой». Это — район Антарктиды, и от Узбекистана очень далеко. Но все относительно. За последние годы она выросла до 28 миллионов квадратных километров. Истончение озонового слоя наблюдается над всей планетой. Чем он тоньше, тем выше солнечная радиация, а она вызывает у людей и животных рак кожи, болезни глаз, дыхательных путей. Влияет и на изменение климата.
Виноват в происходящем человек. Сначала изобрел комфорта ради химические хлорсодержащие вещества. И с середины прошлого века любое вещество в аэрозольной упаковке выдавливалось с помощью газообразных хлорфторуглеродов. Затем невидимые молекулы хлора поднимались в стратосферу и там расщепляли каждая по сто тысяч молекул озона, превращая их в кислород. Озоновый слой — щит Земли — стал истончаться. В 1985 году ООН одобряет Венскую конвенцию об охране озонового слоя, в
1987-м — Монреальский протокол по веществам, разрушающим озоновый слой. Страны договорились поэтапно отказаться от применения хлорсодержащих веществ, иначе человечество сгорит под солнцем.
Узбекистан подписал Венскую конвенцию и Монреальский протокол в 1993 году. А в январе 2000-го Кабинет Министров принял постановление «О мерах по выполнению международных обязательств Республики Узбекистан по договорам в области защиты озонового слоя».
В нем определены графики свертывания и полного прекращения использования озоноразрушающих веществ, определены и ответственные структуры за реализацию стратегической задачи. Ведущей организацией в свертывании ОРВ определена Госкомприрода. Среди прочих обязанностей на нее возложена выдача лицензий на ввоз и вывоз ОРВ и продукции, их содержащей. Контроль за импортом и экспортом ОРВ и продукции на их основе, а также их учет возложены на Государственный таможенный комитет.
График вывода из оборота озоноразрушающих веществ дополняется еще одним постановлением правительства Узбекистана. Принимается оно 14 марта 2000 года и звучит так: «О регулировании ввоза в Республику Узбекистан и вывоза из Республики Узбекистан озоноразрушающих веществ и продукции, их содержащей». В нем, в частности, сказано, что с 1 июля 2000 года запрещен ввоз в республику холодильного оборудования с использованием ОРВ, в том числе работающего на фреоне-12.
На этот момент аналогичное правительственное постановление уже было принято в России. Там срок запрета на ввоз и вывоз ОРВ установлен с 1 марта 2000 года. Что касается ввоза и вывоза продукции с озоноразрушающими веществами, то Россия оговорила возможность государственного регулирования. Такое право, как у страны-производительницы ОРВ, у нее есть. У Узбекистана — нет. Поэтому непонятно, как появляется контракт в январе 2001 года о ввозе в Узбекистан запрещенной продукции. Очень хочется встать на позицию пострадавшей стороны. Контракт был заключен на 293,7 тысячи долларов, убытки покупателя огромны. «Скорее всего, «Мархабо» попало в переплет по неведению?»
На что дает деньги ГЭФ
Аргумент про «не знали» неубедительный. В озоновом офисе Госкомприроды на это предположение вашего корреспондента достали с полки еще один том — со списками участников тренингов, организованных в рамках проекта Глобального экологического фонда (ГЭФ). Цель этих тренингов — научить специалистов-холодильщиков извлекать и вновь пускать в оборот те озоноразрушающие вещества, что уже есть в оборудовании. ГЭФ оплачивает и учебу, и оборудование по извлечению и рециркуляции ОРВ. Еще в 2000 году, в самом начале проекта, прошли обучение 35 специалистов «Мархабо». В списке участников тренинга есть росписи как бывшего замдиректора, так и нынешнего. Госкомприрода передала этому акционерному обществу в рамках проекта Глобального экологического фонда оборудование более чем на двадцать тысяч долларов. Как вспоминают экологи, там поначалу брать его не хотели, мол, лишняя нагрузка. Но в конце концов сработал ликбез по Венской конвенции, Монреальскому протоколу и международным обязательствам Узбекистана.
В общей сложности в стране извлечено с помощью подаренного оборудования с 2000 года 53 тонны фреона-12. Одновременно сокращалась его закупка. Если в 1996 году в республику его поступило 260 тонн, в первый проектный год — 46, в нынешнем — ничего. Лицензии на его ввоз не выдаются. Лицензии на ввоз холодильников с фреоном-12 не выдавались с лета 2000-го.
В заявке, представленной в Госкомприроду на получение лицензии на ввоз «Бирюсы» из Красноярска, АООТ «Мархабо» указывает хладагент ГФУ-134а, а он озонобезопасный. Гидрофторуглерод не содержит атомов хлора. Госкомприрода своим письмом запрашивает завод-изготовитель: «Точно освоили?» Там подтверждают. На озонобезопасную продукцию лицензия не требуется, так что вперед, ребята.
Помни об «Н»
Сомнения у экологов возникли, когда годом позже то же акционерное общество подало заявку на выдачу разрешения для ввоза в Узбекистан более пяти с половиной тысяч холодильников с того же завода. К документам был приложен сертификат соответствия с разъяснениями, что продукция с озонобезопасным хладагентом маркируется, начиная с июня 2000 года, латинской литерой «H». Из предлагаемых к ввозу такую литеру имела лишь часть продукции. Контракт был отклонен, а таможенники предупреждены. Буквально несколько дней спустя таможня известила Госкомприроду о поступлении четырех вагонов груза, отправленных посредником продавца ОООТТУ «Слава» в адрес «Мархабо» по контракту более чем годичной давности.
Далее развитие событий отследим по документу, составленному на таможне. Прибывают экологи с приборами для инструментальных замеров, один из руководителей, а точнее, замдиректора компании, и участники экспертизы начинают осмотр. Литеры «Н» на холодильниках нет. От инструментальных замеров компания отказывается, что фиксируется в протоколе. И так все ясно.
Не ясно, зачем столько посредников. Тут — американская компания с узбекским названием, причем, судя по печати на представленной в редакцию спецификации к контракту, она не единственный продавец, есть еще и «San Marcos Tx». Посредник российского завода — ОООТТУ «Слава». Наверное, эта «Слава» и поставила условие покупать холодильники с никому теперь не нужным хлорфторуглеродом в нагрузку к запчастям, или все-таки завод-изготовитель? Если бы без посредников, легче было б разобраться.
А в принципе навязывание товара — не новость. В моей журналистской практике был аналогичный случай. Тогда итальянцы поставили в Узбекистан обувь в общем хорошую, но частично — для гулливеров. Видимо, в нагрузку. Она у них была неходовой. У нас тоже. Так наши исхитрились итальянские подошвы из пенополиуретана дробить, а потом отливать из них новые. Оценив трудовую доблесть бытовиков, я написала оду, а мой коллега хмыкнул и переделал ее в фельетон.
Теперь — тот же поворот на другом витке истории. Только фигурируют не подошвы, а холодильники. Не берусь утверждать, но смею думать, что тут было обоюдное желание совершить сделку. Одним надо продать бесперспективный товар, другим — подешевле купить. Оформляется контракт. В нем в качестве хладагента указывается ГФУ-134а. Поди проверь, какой на самом деле. Инструментального оборудования по определению хладагента в Узбекистане не было. Но ГЭФ в рамках проекта поставил и его, и уже нынешним летом после обучения таможенников состоится передача этой техники на таможенные пункты.
Что касается сотен холодильников, прибывших в четырех вагонах, то в порядке исключения рассматривался вариант «принять». Бытовики обещали выкачать из всей партии ОРВ и заменить его безопасным гидрофторуглеродом. О возможности такой операции Государственный таможенный комитет запросил, как и положено, Госкомитет по охране природы.
А сейчас, внимание, пенсионеры и малоимущие, ответ: от такой операции продукция подорожает на треть. Сама эта операция возможна только в стационарных заводских условиях. При этом не гарантируется качество товара. «При проведении дополнительных работ, связанных с заменой хладагента, возникает прямая угроза утечки его в атмосферу с последующим разрушением озонового слоя, что противоречит международным соглашениям». Вот и последовал реэкспорт.
Наталия Шулепина.

Об устойчивом развитии, о котором во всем мире накануне Всемирного саммита в Йоханнесбурге столько разговоров, жители Приаралья много не говорят. А многие, может, и не знают, хотя их это касается в первую очередь. Свой главный вопрос они формулируют просто: как выжить, если нет воды? Так было больше двух лет. Но вот уже месяц, как большая вода по Амударье поступает в Каракалпакстан. Выжить можно. А устойчиво развиваться? Наш собеседник — первый заместитель министра экономики и статистики Республики Каракалпакстан А.ЗАРЕКЕЕВ.
— Абат Уразбаевич, давайте сначала о воде. Она наконец пришла по Амударье в низовья и?..
— Вода стала поступать в конце мая, и была нечаянной радостью. По прогнозу Главгидромета мы ее не ждали, к этому времени Тахиаташская ГРЭС находилась на грани остановки. Осенью и весной дехкане не смогли промыть земли от соли. И когда пришла вода, стали сеять на лучших из имеющихся. В прошлом году рис посеяли на шести тысячах гектаров. Теперь он займет площадь в три-четыре раза больше. Ну а хлопок на прошлогоднем уровне — около 80 тысяч. Сроки сева для хлопка прошли, но будем сажать маш, сою, кормовые культуры после уборки озимых, а они у нас занимают 18 тысяч гектаров. Джугару и морковь дехкане сеют и сейчас.
Может быть, эти сведения очень похожи на рядовую сельскохозяйственную сводку, но поверьте, жители Каракалпакстана вовсе не хотят быть в положении иждивенцев. Они способны сами кормить себя, хотя последнее время это плохо получалось. Больше полутора миллиона человек живет в Каракалпакстане, половина — на селе. Я напомню, что территория республики занимает громадные пространства в 166 тысяч квадратных километров, а это более трети площади Узбекистана. Как получилось, что Каракалпакстан оказался в числе дотационных регионов?
В 60-70-е годы в Каракалпакстане интенсивно осваивались земли, а ставка делалась на хлопок и рис. Площади орошаемых земель тогда удвоили, но почти все ирригационные системы построили в земляном русле, при проектировании не предусматривались водосберегающие технологии, и в среднем на гектар уходило 28-30 тысяч кубометров воды. Конечно, это вело к засолению земель, но ведь в середине шестидесятых годовой объем поступления воды в приаральский регион достигал 65 кубокилометров! Хватало и Аралу, и дельтовым озерам, и орошаемым землям. В 2001 году этот показатель снизился в десять раз. В маловодье площади орошаемого земледелия сократились на 221 тысячу гектаров, остались незасеянными 278 тысяч гектаров.
В общем, собрать удалось много меньше, чем в 1999 году, считавшемся малоурожайным. По сравнению с ним за два года Каракалпакстаном недополучено зерновых культур 371 тысяча тонн, хлопка-сырца — 141,8 тысячи, овощных — 98,6 тысячи, фруктов — 1352 тонны… Теперь появились надежды на урожай, но нужно помнить: когда пришла вода Амударьи в северные районы, промывать почвы было поздно.
— Белесые поля типичны для Каракалпакстана. А вдоль дорог соли столько, что, кажется, снег лежит здесь круглый год. Это — от не устойчивого развития… Есть ли сегодня альтернативы рису и хлопку?
— Они и раньше были, например, рыбный промысел, звероводство. Но от дельтовых озер, а они занимали к январю 2000 года более двухсот тысяч гектаров, к нынешнему маю почти ничего не осталось. Природный ландшафт Приаралья с его неповторимой тугайной растительностью, богатым животным миром деградировал до неузнаваемости. Из-за резкого уменьшения за последние два-три года внесено в Красную книгу Узбекистана 11 видов млекопитающих, 18 видов птиц, 4 вида рыб, 2 вида пресмыкающихся и 11 видов растений.
Многих в Каракалпакстане кормило рыболовство. В 2000 году резко уменьшились площади водоемов, и улов рыбы, которую спасали от гибели на мелкоте, возрос едва ли не на треть, составив 1142 тонны. В прошлом году озера продолжали высыхать, и улов сократился более чем вдвое, а за четыре месяца этого года улов всего 25 тонн. Так оказалась практически ликвидирована ведущая отрасль экономики республики. А до этого исчезли звероводство, еще раньше — морской и речной транспорт.
Морской и речной транспорт не имеют перспектив, а у рыболовства они есть. К примеру, рыбаки поселка Казакдарья, что в Муйнакском районе, два года были без дела. Там немного развито животноводство, но у рыбака нет овечьих и верблюжьих стад. Теперь дельтовые озера заполняются речной водой, а с ней скатываются и мальки, и рыба. Если удастся накопить в озерах воду, тогда возродятся исконные промыслы.
— Удастся?
— По данным гидрологов, в эти дни через пост Керки на Амударье проходит 3420 кубометров воды в секунду. Приток в Туямуюнское водохранилище составляет 2640 кубов, выпуск — 2100. Водохранилище уже почти полностью заполнено. Еще пять-шесть дней, и весь приток будет направляться вниз по Амударье.
Многим казалось странным, что в маловодье строилась дамба в Междуречье или велись работы на Судочьем. А ведь междуреченское понижение с объемом в 260 миллионов кубов стояло абсолютно сухим. Но здесь полным ходом еще в апреле строилась переливная дамба по проекту, финансировавшемуся МФСА. И вот теперь очевидно, что успели вовремя. Дамба есть, и она держит воду в Междуречье. Заполняются Рыбачий и Муйнакский заливы, Джелтырбас. Заполняется система озер Судочье. Здесь тоже очень напряженно велись работы последние два года, но по проекту Глобального экологического фонда. Тут решается задача — и задержать воду, и промыть дно от солей. Тогда будут рыба, птица, охота, а, наверное, и звероводство. Население получит источники к существованию.
Устойчивое развитие — это ведь не только сохранение окружающей среды, это и социальная стабильность, материальное благополучие людей. По статистике сегодня пятьдесят тысяч человек в Каракалпакстане не обеспечены работой. Среднемесячная зарплата одного работающего на начало этого года составляла 13,1 тысячи сумов, а среднемесячные доходы на душу населения — 7,5 тысячи. Эти показатели являются одними из самых низких в Узбекистане. Насколько малы денежные доходы населения, можно убедиться, если сравнить их с ценами на продукты питания и предметы первой необходимости.
— Прошлой осенью во время командировки в ваши края я зашла на базар и была поражена тем, что стиральный порошок здесь продают стаканами. Целая пачка покупателям — не по карману. Килограмм мяса стоил полторы-две тысячи, муки — до трехсот сумов, риса — около тысячи… Между тем республике оказывалась серьезная финансовая поддержка и правительством Узбекистана, и международным сообществом.
— В 2001 году со стороны государства бюджету Республики Каракалпакстан была оказана финансовая помощь в размере 20 млрд сумов, из них около миллиарда было выделено на проведение ирригационно-мелиоративных работ. Помимо этого, в регион в качестве помощи направлены кредиты, гранты и донорская помощь в размере 25 млн долларов США Международным банком реконструкции и развития, Азиатским банком развития, рядом зарубежных стран. За счет этих средств были пробурены скважины и установлены 2900 ручных насосов, жители более двухсот кишлаков обеспечены питьевой водой. Большое внимание уделяется в республике развитию малого и среднего бизнеса. На эти цели только в минувшем году выделялось около 6 млрд сумов кредитов. Населению региона, пострадавшему от маловодья, в качестве дополнительного пособия выделялось более 180 млн сумов. Жители и организации были освобождены от выплаты земельного налога в размере 866 млн сумов. Списаны 33 млрд сумов долгов предприятий и организаций.
Это очень важно. И все же никакие дотации и спонсорская помощь не заменят возможности зарабатывать на хлеб своими руками. В тяжелейших условиях на высохшем дне Аральского моря люди сажают ростки саксаула, чтобы остановить движущиеся пески Аралкумов. Это нелегкий труд, но деньги тут заработанные. Нелегок труд и дехкан. Но если нет работы, люди покидают обжитые места. За последние двенадцать лет в республике поменяли место жительства 273 тысячи человек, или около двадцати процентов населения, из них более 84 тысяч человек выехали за пределы республики. Конечно, на миграцию влияет комплекс причин, но главные среди них — ухудшение социально-экономических и экологических условий в Приаралье.
— Они влияют не только на миграцию, но и на здоровье. Какая тут статистика?
— Растет заболеваемость населения туберкулезом. В мире его считают социальным заболеванием. Если в 1999 году показатель заболеваемости на сто тысяч населения по Каракалпакстану составлял 119,1, то в 2000 году — 129, в 2001 году — 151,5. За два года рост заболеваемости — 27,2 процента. Онкозаболеваемость выросла за это же время на 6,6 процента.
Информация тревожна, не случайно комплекс проблем обсуждался на внеочередной сессии Жокаргы Кенеса в начале мая этого года. Президент Республики Узбекистан И.А.Каримов в своем выступлении отметил: «…на сегодняшний день самой актуальной, безотлагательной задачей является улучшение жизни людей, проживающих на территории Приаралья, прежде всего сохранение здоровья и генофонда, проведение практических мероприятий по улучшению здесь социальной обстановки, изыскание необходимых средств и возможностей и направление их для этих целей».
— Всегда хочется верить, что беды все позади, а впереди…
— Знаете, как повеселели люди с приходом воды! У нас, каракалпаков, много слов начинается с «кара» — черный: озеро — каратерень, скакун — каражорга, лучшие овцы — каракуль, карауй — жилище, вроде много черного, а душа каракалпака — самая светлая. Пришла вода даже в Муйнак, а сюда она не доходила два года, бежит по каналам и арыкам. Вода мутная, и люди радуются: значит, речная, а не отстоенная из коллекторов. Речная — она и для рыбы,и для полей хороша. Речная, она наполнит подземные линзы, и тогда будет запас питьевой воды впрок.
Сейчас вот мы упоминали устойчивое развитие. Во всем мире ведется подготовка к Всемирному саммиту в Йоханнесбурге, и Узбекистан намерен принять в нем участие. Если это состоится, взять бы туда хоть одного нашего рыбака, плававшего лет тридцать тому назад капитаном рыболовецкого судна, на глазах которого произошла глобальная экологическая катастрофа — высыхание Аральского моря. Там, в Йоханнесбурге, видимо, будет много разных дискуссий. О чем бы сказал наш капитан? О том, что, затевая то или иное строительство, надо просчитывать последствия. О том, что народ не должен мигрировать из-за того, что нет воды, что земля засолена, что биоразнообразие сходит на нет. Все должно быть наоборот. Тогда и будет устойчивое развитие, которое удовлетворяет потребности нынешнего поколения, не ставя под угрозу потребности детей и внуков.
Наталия Шулепина.

О том, как Узбекистан готовится к Всемирному саммиту по устойчивому развитию, шла речь на встрече в Ташкенте ведущих ташкентских экологов, специалистов в сфере устойчивого развития из областей и Каракалпакстана, представителей международных и неправительственных организаций, а также Посольства США.
Напомним, предыдущий саммит на высшем уровне состоялся в 1992 году в Рио-де-Жанейро. На нем международное сообщество приняло Повестку дня на ХХ1 век — глобальный план действий по устойчивому развитию. По своим масштабам он беспрецедентен. В Повестку включено более 2500 самых различных практических рекомендаций. Среди них — как сократить расточительное потребление, как бороться с нищетой, а еще меры по охране атмосферного воздуха, сохранению биоразнообразия, поощрению устойчивого сельскохозяйственного развития…
Саммит в Йоханнесбурге, который состоится 26 августа-4 сентября, будет куда масштабнее и по числу участников, и по кругу обсуждаемых вопросов. Но это тема отдельного разговора и, наверное, не одного, ведь на этот раз в саммите предполагается участие и делегации Узбекистана.
Готовясь к нему, страны, сознающие важность устойчивого развития, стремятся на национальном уровне принять конкретные обязательства, разрабатывают национальные повестки дня на ХХI век. Проект Повестки дня на ХХI век для Узбекистана также находится в стадии доработки.
На встрече в Ташкенте, а ее организаторами выступили Минмакроэкономстат и Госкомитет по охране природы при поддержке ПРООН, состоялась презентация материалов, подготовленных к Всемирному саммиту, в частности, Национального обзора по оценке прогресса, достигнутого Республикой Узбекистан по выполнению Повестки дня на ХХI век, и ряда других. Основные аспекты ташкентской встречи были связаны с практической работой по обеспечению устойчивого развития. Так, было рассмотрено выполнение нашей страной обязательств по международным конвенциям по устойчивому развитию, включая конвенцию по борьбе с опустыниванием, по проблемам изменения климата, по сохранению биоразнообразия.
Участники встречи обсудили опыт регионального сотрудничества, в том числе в рамках Межгосударственной комиссии по устойчивому развитию, Регионального экологического центра, МФСА и МКВК. Был также проанализирован опыт подготовки локальных повесток-21. Они разрабатываются в двух «пилотных» районах Каракалпакстана — Чимбайском и Нукусском. Опыт признан удачным и рекомендован для использования по всей территории Узбекистана. Было также рассмотрено влияние экологического фактора на устойчивость Чирчик-Ангренской промышленно-территориальной зоны. На примере отдельных местностей и в республиканском масштабе обобщена практика вовлечения общественности в принятие решений.
Участники встречи в Ташкенте высказали ряд рекомендаций и предложений по дальнейшей подготовке к саммиту. Так, признано целесообразным активизировать выработку национальной платформы для выступления делегации Узбекистана в Йоханнесбурге, подготовить предложения по проектному документу к саммиту «Инициативы к партнерству». Важной задачей его участников от Узбекистана должно стать привлечение внимания мирового сообщества к трансграничным проблемам стран Центральной Азии с разработкой в перспективе международной конвенции по бассейну Аральского моря.
Наталия Шулепина.

Плавных дискуссий на душанбинской региональной встрече «по Орхусу» не было. Но, пожалуй, самая неплавная возникла с приходом гостей: участников параллельно проходившей в Душанбе другой региональной встречи — начальников гидрометов.
Реакция на них показалась неадекватной, несмотря на «адекватное информирование». Одни ловили каждое слово профессионалов высокого ранга о том, что вот наконец пять национальных гидрометов договорились о создании регионального гидрологического центра, и это исключительно важное событие. Другие, не желая слушать про достижение, искали паузы, чтобы вклиниться с обвинениями: «Вы не даете общественности информации! Почему в гидрометах информация платная!?»
Народ за большим овальным столом поеживался: «Давайте по порядку: сперва о гидрологическом центре. Зачем он?»
Да затем, чтобы профессионалам иметь информацию. С распадом Союза страны едва не потеряли наработанные контакты. А ведь туркмены при разработке своих прогнозов не могут обойтись без таджиков, казахи и узбеки — без кыргызов. В 1998 году гидрометы достигли соглашения в рамках совместного проекта Глобального экологического фонда и МФСА о создании на реках региона свыше двух десятков гидрологических постов для обмена данными. Посты создаются, обмен ведется, но региональный гидрологический центр позволит делать это куда эффективней. Он станет действовать как региональный рабочий орган национальных гидрометслужб под эгидой МФСА. Произойдет это после принятия правлением МФСА соответствующего решения. Оборудование для обработки данных готова предоставить Швейцарская миссия. В результате регион будет иметь единый и максимально точный прогноз стока Амударьи и Сырдарьи.
Скрывается ли от общественности информация? Этот вопрос гостей сильно удивил: «Мы открыты для СМИ, а через них для всей общественности». Вся оперативная информация бесплатна. Скажем, Главгидромет Узбекистана распространяет ее ежедневно в несколько сот адресов. Такая же система госзаказа и в казахстанском гидромете. Наверное, можно увеличить тиражи по специальным заказам общественности. Но при скудном бюджетном финансировании гидрометов не из чего выкраивать деньги. «Термометр для измерения температуры воздуха стоит 25 долларов. За десяток лет ни одного не приобрели,- признался руководитель таджикских метеорологов. — Мы установили хозрасчетную цену за архивные сведения, выборка которых требует времени. Но на этом не обогатились — никто не запрашивает».
По Орхусской конвенции «каждая сторона имеет право разрешить своим государственным органам взимать плату за предоставление информации при условии, что эта плата не превышает разумного уровня». Вряд ли цена гидрометов запредельна. Впрочем, энтузиасты из гидрометов и бесплатно на общественность потратят время, если она не на словах, а на деле — заинтересованная. Позже и в кулуарах, и в ходе прений немало говорилось, что надо учиться формулировать запросы, иметь цель и представлять, какое ведомство знает ответ.
Последний вопрос к гидрологам о переброске сибирских рек в Центральную Азию, похоже, попал не по адресу. А скорее всего, ни одно ведомство в регионе не знает ответа, ведь международного проекта по переброске сибирских рек нет. По тем наработкам, что делались в восьмидесятые годы, возможная стоимость оценивается в сорок миллиардов долларов. Долги наших государств в среднем по пять миллиардов, но есть у кого и больше десяти…
В общем, в Международном фонде спасения Арала вопрос о переброске не рассматривался. Если вдруг им займутся, сможет ли общественность повлиять на принятие решения?

Тренинг по варианту «устойчивость»
Общественность может действовать по варианту «устойчивость» и по варианту «рынок». Когда в предгорьях близ Ташкента, точнее, в водоохранной зоне Чирчика, очередной предприниматель решил построить бензозаправку, у экологов возникли проблемы: в водоохранной зоне строить ее нельзя, а местной общественности в лице автомобилистов — удобно. Водоохранные зоны Чирчика недавно законодательно закреплены. Это и стало щитом для их спасения. Но вот пример из конца восьмидесятых. Тогда общественность Янгиюля вроде бы лоббировала решение против «рынка», но и тут оказалось, что против «устойчивости».
А развивались события так. Экологи остановили производство ксилита на Янгиюльском биохимзаводе из-за грязных стоков. Приехал союзный министр. Осмотрев завод, выделил на очистные сооружения немалые средства из союзного бюджета, проект их прошел экологическую экспертизу, и за работу принялись строители и техника. Но местное население вышло на демонстрацию с лозунгом: «Уберите технику или сожжем». Убрали. Теперь нет производства, нет рабочих мест, нет продукции.
В регионе аналогов сколько угодно, да, наверное, и в мире. Можно использовать чужой опыт, чтобы общественность выбрала «устойчивость», например, датский, о котором рассказали коллеги из Казахстана. Прогрессивные датчане разработали систему тренингов по принципам Орхусской конвенции. Опробовали их в Эстонии, Польше и Молдове. А для первого пилотного проекта в нашем регионе выбрали Казахстан. В результате появится «Руководство по организации процесса участия общественности в принятии решений». Но прежде общественность Павлодара, города с серьезными экологическими проблемами, поучаствует в оценке воздействия на окружающую среду нескольких новых объектов.
А начался проект с создания веб-сайта в Министерстве природных ресурсов и окружающей среды, далее — проведена инвентаризация экологической информации во всех государственных агентствах, обладающих ею. И это тоже можно будет найти на веб-сайте министерства, а еще — в библиотеках, областных управлениях охраны окружающей среды.
Читатель, согласись, во все эти нюансы нам неинтересно вникать, но только ведь, если не знать, не влиять, не участвовать, сбудется худший прогноз и для страны, и для региона, и для планеты. Лучше быть с теми, кто знает и активен, например, в отстаивании интересов окружающей среды в суде. Доступ к правосудию — это третий главный орхусский принцип.

«Пришел в суд и…»
Допустим, общественность Туркменистана имеет свою точку зрения по поводу Золотого озера. Пять миллиардов долларов надо, чтобы прокопать канал до солончака. А можно по-другому: закупить мембранные опреснительные установки, и они эффективно очистят стоки с минерализацией до семи граммов на литр, что позволит использовать воду для поливов или направить в Арал. Если общественность заранее не информировалась о проекте, если не привлекалась к экспертизе, да и «устойчивость» страдает, может она обратиться в суд? По конвенции может. Но нет прецедентов.
Один из моих коллег в ходе дискуссии опрометчиво заявил, что и в Узбекистане прецедентов нет, но, как оказалось, есть. Это право не только в конвенции, но и в узбекистанском законодательстве предусмотрено. Помните, как коллега с Украины нам завидовал. Так вот, этой весной нукусский «Союз защиты Амударьи и Арала» подал иск в Высший хозяйственный суд Каракалпакстана к Каракалпакскому управлению коллекторов и Минсельводхозу в связи со сбросом коллекторных вод на территорию заповедника Бадай-Тугай. «Мы понимаем, что у страны сложно с деньгами на строительство обводного коллектора. Решение о нем принималось несколько лет назад, на строительство надо три года. Если молчать, его и через три года не будет, а заповедник погибнет»,- так объяснили свой шаг лидеры этой негосударственной некоммерческой организации.
«Пришли в суд и..?» «Состоялось четыре слушания, после чего суд решил нам в иске отказать. Но мы подали апелляцию»… Бишкекская неправительственная организация подавала в райсуд на своего мэра, но ей отказали на том основании, что не могут судиться два юридических лица. Казахстанская НПО подала в суд Отырау на нефтяную компанию, но та тут же подала встречное исковое заявление, мол, подрываются ее честь и достоинство. И иск НПО суд аннулировал. В общем, нет в регионе успешного доступа к правосудию у общественности. С опытом туговато и никто не хочет судиться. Другое дело в Украине. Эксперт оттуда призывал не бояться идти в суд. К примеру, в 1994 году на момент создания НПО экологической адвокатуры во Львове активность граждан была низкая, теперь в месяц у НПО полсотни обращений за консультацией и столько же текущих дел в суде: «Мы не нажили врагов в органах государственной власти, там ведь знают, что мы можем защищать и их инспекторов. А был случай, когда министерство обороны попросило с ним посудиться, потому что отдел экологии сокращали. Мы выиграли».
Наверное, и в ЦАР общественность этому рано или поздно научится. Но нам проще учиться на близких примерах. И тут бесценен опыт узбекистанской Госкомприроды. Из последних судебных исков — возмещение ущерба окружающей среде Ферганским нефтеперерабатывающим заводом, возмещение ущерба одним из ташкентских товариществ собственников жилья, допустивших вырубку деревьев. Еще одно из последних — по решению суда авиастроители ТАПОиЧ уплатили компенсацию в фонд охраны природы в полтора миллиона сумов за сверхнормативные выбросы и сбросы.
В Узбекистане разрабатывается проект изменений в законодательстве с тем, чтобы отменить административные приостановки производств, введя для этого судебную процедуру. Трудно пока представить, что из этого получится, ведь у всех в сознании слово «суд» ассоциируется с «волокитой». Но у общественности есть и иные методы разрешения конфликтов — внесудебные.

СМИ — власть или подспорье?
Внесудебные — это когда вмешивается совет аксакалов или махалля. На Западе этих структур нет, и там по-другому. В странах бывшего Союза средства массовой информации принято называть «четвертой властью», имея в виду и их возможное влияние на решение экологических вопросов. На Западе — по-другому. Очевидно, поэтому аксакалы и махалли в конвенции не упоминаются вовсе. Что касается региональных СМИ, то об их роли заставила задуматься пресс-конференция, предварившая трехдневные заседания в Душанбе по орхусским принципам.
Местные журналисты активности не проявляли, мало что знают про конвенцию. Запомнился их вопрос про шоколадную воду, что течет из водопроводных кранов Душанбе. Ситуация такая уже лет пять из-за того, что городские водозаборные сооружения заилились и забиты речным мусором. Прибывших издалека смутило, что местные журналисты об этом раньше не спросили. А ведь могли бы за пять лет плешь проесть начальникам, будируя тему в СМИ. Почему пресса — главный добытчик и передатчик новостей — пассивна в поиске и распространении экологической информации? Власть она или не власть? В конвенции про это ничего не сказано. И вообще про нее — ничего, лишь в преамбуле отмечается «важная роль использования средств массовой информации».
Между тем, когда зашла речь о внесудебных методах решения конфликтов, оказалось, что СМИ способны влиять на принятие решений ничуть не хуже, чем общественность. И не потому, что их удалось кому-то «использовать», а потому, что газетчики, радийщики, телевизионщики — часть общества. Из этого ряда — отказ от строительства мусоросжигающего завода в Бишкеке. Из этого же ряда есть примеры и по Узбекистану. Скажем, пресса трижды выступила, когда сотовую антенну водрузили на жилой дом в Ташкенте. Тут была прямая угроза «устойчивости», и в итоге компания антенну демонтировала. Другой пример, когда пресса довела до суда дело о грязных заводских выбросах, из-за которых погибли посевы на полях соседнего хозяйства. Завод заплатил за потраву компенсацию.
Наверное, в принципе создатели конвенции правы, каждый должен заниматься своим делом: экологи и общественность сражаться за природу, а журналисты информировать. Скорее всего, мы еще не доросли до западного уровня, если у нас СМИ рассматриваются как власть, а на Западе, как рупор. Иногда это может быть очень здорово. Пользуясь рупором, расскажу, как общественность в одном из сельских районов Таджикистана победила малярийного комара. Он начал плодиться в рисовых чеках, число заболевших превысило полтысячи, и местные власти запретили выращивать рис. Неправительственная организация собрала команду человек в тридцать, они взялись за отлов в Сырдарье рыбки гамбузии, питающейся личинками малярийного комара. Ведрами носили ее на поля. Комаров теперь нет, а рис есть. Отличный пример того, что может общественность.

Наталия Шулепина.

Как применяются принципы Орхусской конвенции в странах Центральной Азии? Об этом шла речь в Душанбе на встрече представителей госструктур, неправительственных организаций, средств массовой информации пяти стран региона, а также представителей Секретариата Орхусской конвенции, Программы развития ООН, Программы ООН по окружающей среде, ОБСЕ, Ассоциации американских адвокатов и ряда других.
Для многих слово «Орхус» звучит так же загадочно, как и аббревиатура «ЦАР». Между тем, когда речь идет о проблемах окружающей среды в Центральноазиатском регионе и отношении к ним общественности, датский город Орхус упоминается непременно. В 1998 году в Орхусе по инициативе ООН была принята Конвенция о доступе к информации, участии общественности в процессе принятия решений и доступе к правосудию по вопросам, касающимся окружающей среды.

Где лучшее правовое поле?
К июню 2002 года только двадцать стран в мире подтвердили свою полную приверженность принципам Орхусской конвенции. Остальным, в том числе узбекистанцам, еще предстоит определиться. Подпись под документами такого уровня ставят политики. Между тем, общественность стран, как подписавшихся, так и других, имеет общий интерес — сохранить окружающую среду. Насколько он легитимен? На встрече в Душанбе правовое поле Узбекистана рассматривалось так же, как и правовые поля соседей, подписавших конвенцию.
Как выяснилось, в нашем законодательстве есть положения, по поводу которых многие испытывают острую зависть. Например, принят Закон «О гарантиях и свободе доступа к информации», тем временем в Кыргызстане и Таджикистане порядок определяют внутриведомственные инструкции. В Узбекистане, по Закону «Об охране природы», и физические, и юридические лица обладают доступом к правосудию — имеют право подать в суд, в то время как партнеры по СНГ за такое право борются. Эксперт из Украины так и сказал с трибуны: «Читал ваш закон и плакал от радости: предусмотрен действенный инструмент для защиты природы!»
Но прогрессивное природоохранное законодательство в Узбекистане, да и во всем Центральноазиатском регионе не работает. И это тоже отметил украинский эксперт: «Отсутствуют механизмы исполнения законов, большинство норм — декларативные». А эксперты из Венгрии и Польши, оценивая ситуацию в ЦАР, удивлялись, почему наша общественность не приходит в природоохранные министерства и ведомства и экологическую информацию не запрашивает, почему не разрабатывает законопроекты, а если общественность участвует в их подготовке, то делает это по просьбе чиновников. Да и с судами так же, она не спешит защищать окружающую среду через суд.
Читатель, не читавший конвенцию, а таких пока подавляющее большинство, спросит: при чем тут общественность? Да при том, что она — главная надежда человечества. Именно ей должностные лица и государственные органы должны оказывать помощь, обеспечивать доступ к информации, облегчать участие в процессе принятия решений и в получении доступа к правосудию по вопросам, касающимся окружающей среды.
Читатель, и ты можешь отнести себя к общественности с полным правом. В определении терминов к конвенции говорится: «Общественность» означает одно или более чем одно физическое или юридическое лицо, их ассоциации, организации или группы.
Кстати, здесь же расписано, что понимать под «экологической информацией». Это любая информация о состоянии элементов окружающей среды, таких, как воздух и атмосфера, вода, почва, земля, ландшафт и природные объекты, биологическое разнообразие и его компоненты. А еще — информация об энергии, шуме и излучении, а также меры, включая соглашения в области окружающей среды, политику, законодательство, планы и программы. Сюда же входят данные о состоянии здоровья и безопасности людей, условиях жизни…
Организаторы семинара в Душанбе в самом его начале вручили каждому участнику по конвенции. Наверное, потому, что догадались: даже «заинтересованная общественность», а есть и такое определение для более продвинутых, имеет слабое представление о своих правах по доступу к информации, а также о других принципах Орхуса, видно, потому и инертна при прогрессивных национальных законодательствах.

Если жить по инерции…
Хотя в Душанбе собрались люди, имеющие представление об экологических проблемах в своих странах, и все же для многих шоковой оказалась информация в распространенном Программой ООН по окружающей среде докладе «Глобальная экологическая перспектива-3». Как ведь бывает: не знаешь — не волнуешься. А тут сразу предупреждают: «Если не будут приняты необходимые меры, то…» В 2032 году более половины населения Земли будет проживать в районах с острой нехваткой пресной воды. Предвидятся и другие мрачные картины. Но прежде в докладе ЮНЕП приводятся факты.
Число пострадавших от природных катастроф увеличилось с 147 млн в восьмидесятых годах до 2121 млн человек в девяностых. Экономические потери от природных катаклизмов в 1999 году составили около ста миллиардов долларов.
Около 2 млрд гектаров почвенного покрова, что эквивалентно 15 процентам суши Земли, классифицируются как деградированные в результате деятельности человека. 25-30 млн гектаров орошаемых земель в мире относятся к сильно деградированным. Разрушены настолько, что не могут быть восстановлены.
Около половины всех рек в мире подвержены интенсивному водозабору и значительно загрязнены. Русла более половины крупнейших водотоков планеты в сильной или средней степени расчленены плотинами и другими инженерными сооружениями.
Около трети населения планеты — два миллиарда человек — обеспечивают свои потребности в пресной воде за счет эксплуатации подземных горизонтов. В результате сверхэксплуатации уровень подземных горизонтов падает.
Риску заражения малярией из-за плохого качества воды потенциально подвержены два миллиарда человек. Сто миллионов случаев заболеваний регистрируются одномоментно, два миллиона жизней уносит малярия ежегодно.
В настоящее время 1183 вида птиц, а это 12 процентов от общего числа, а также 1130 видов млекопитающих — около 25 процентов — находятся под угрозой исчезновения.
Истончение озонового слоя, защищающего жизнь от опасного ультрафиолетового излучения, достигло рекордного уровня в сентябре 2000 года — площадь озоновой дыры над Антарктидой составила более 28 млн кв.км.
Глобальное потепление и его влияние на изменение климата остается одной из главных проблем на ближайшие десятилетия…
Кроме данных по планете, есть в докладе ЮНЕП и по регионам. К примеру, в Азиатско-Тихоокеанском, наряду с китайской рекой Хуанхэ, индийским Гангом, особо отмечены Амударья и Сырдарья как самые загрязненные реки мира. На этом близком нам факте остановимся. Прогнозов на будущее в докладе ЮНЕП изложено четыре. Крайних по результатам — два. В одном, как и сейчас, когда планета катится в тартарары, приоритет — рынок, в другом, позитивном, — устойчивость.
Только познакомившись с тем и другим, понимаешь, почему знающие люди придумали Орхусскую конвенцию, а каждый ее принцип «зациклен» на общественности, которая — ты и я, мы и вы. Если общественность будет пользоваться своим правом на доступ к экологической информации, влиять на принятие важных решений, защищать окружающую среду в суде, только тогда у человечества есть шанс через два-три десятка лет не передраться из-за питьевой воды и плодородной почвы, а птиц и рыб рассматривать не в альбомах со старыми фотографиями, а в живой природе.
Немало и в Узбекистане таких, что уже столкнулись с экологическими рисками и задним числом жалуются: почему мы раньше не знали о них?! К примеру, строится в густонаселенном районе Ташкента СП «Кабул текстиль». Всем хорошо предприятие, только его компрессорная — вблизи от жилья, и шум теперь людям житья не дает. Возводится Ангренская нефтебаза, и тоже всем хороша, но посажена на месторождение пресных подземных вод, рядом с горным саем и действующим оползнем. Еще один объект из недавно построенных — Нукусский текстильный комплекс, и он неплох. Но без очистных сооружений, и ядовитые стоки красильного производства по временно проложенной трубе сбрасываются прямо в грунт. А ведь в Каракалпакстане — и без красильных стоков экологический кризис. Теперь общественность говорит, что не знала.

Хочешь знать — знай!
Один из участников душанбинской встречи очень горячо говорил о необходимости экологического образования среди детей, другой — о ликбезе для журналистов. Но, по большому счету, в Душанбе был устроен ликбез для всех участников, а начат с образцового Запада.
Как там? В Польше четверть населения имеет доступ к Интернету, и обычному человеку без проблем полистать веб-сайты министерств и ведомств. А в них отдельные страницы сформированы по шумовому, радиационному загрязнению, состоянию воздуха, воды и так далее. Процесс полной кооперации между правительством и общественностью начался в начале девяностых. В стране принят Закон о доступе к экологической информации.
В Венгрии тоже нет проблем с Интернетом. Но образовывает граждан и Министерство по охране окружающей среды. Здесь есть отдел по связям с общественностью, контактирующий с неправительственными организациями, технический отдел, отдел по связям со СМИ, есть офис общественной информации, куда поступают все письменные запросы по министерству и куда может зайти общественность с улицы без всяких церемоний. Тут для нее — компьютеры, консультации, возможность по телефону переговорить с узкопрофильным специалистом. В этом же офисе собирается статистика по запросам. Чувствуется к теме повышенный интерес — тут же публикация в прессе.
Наверное, западные эксперты нас специально раззадорили, в регионе ведь не так. Более или менее налажено распространение электронной экологической информации в Казахстане. Для таджикских школ известный меценат Ага-хан на свои средства покупает компьютеры. Но далеко не во всех горных селениях есть телефонная связь для подключения к глобальной сети. На всю страну — три тысячи пользователей Интернета. Нет для них у природоохранного ведомства Таджикистана своего веб-сайта.
В Госкомприроде Узбекистана он только-только открыт. Тут размещено два закона и готовится электронная версия Национального доклада по охране окружающей среды. Создается по распоряжению правительства республиканский информационно-аналитический центр. Собранная и обобщенная им информация тоже станет доступна в Интернете. Но лишь для самых продвинутых и обеспеченных. Как быть с другими?
В Туркменистане экологи проводят по вилоятам «круглые столы». На них можно и вопрос задать, да круг приглашенных ограничен. О намечаемых к строительству крупных объектах сообщает президент страны, выступая по телевидению. Как с информированием населения о строящихся объектах в Кыргызстане? Успешная кампания против строительства экологически опасного мусоросжигательного завода в Бишкеке состоялась лишь потому, что встревоженные экологи неофициально поделились информацией с неправительственными организациями и журналистами. Затем последовали выступления в СМИ, общественная экспертиза и отрицательное заключение.
В Узбекистане, кстати, по-попрежнему есть объекты, строящиеся без экологической экспертизы. В этих случаях побеждает приоритет «рынок», а не «устойчивость». Как принимаются решения о строительстве новых объектов на примерном Западе?

Очень трудная игра
Польша, подписав и ратифицировав конвенцию, подтянула свое законодательство до ее требований. А в ней сказано: «заинтересованная общественность адекватно, своевременно и эффективно информируется, в зависимости от обстоятельств, либо путем публичного уведомления, либо в индивидуальном порядке на самом начальном этапе процедуры принятия решений по вопросам, касающимся окружающей среды…». Всего в статье «Участие общественности в принятии решений по конкретным видам деятельности» — одиннадцать пунктов. Тут и про бесплатный доступ ко всей информации, относящейся к процессу принятия решений, и про незамедлительное информирование общественности государственным органом о принятом решении с указанием причин и соображений.
Впрочем, хватит цитат. Теперь, читатель, поиграем. Задание для пяти стран ЦАР эксперты предложили одинаковое: инвестор решил строить завод по производству растворителей. Надо принять во внимание, что рядом с участком протекает трансграничная река, за рекой — национальный парк, ниже по течению — граница и соседнее государство, а на своей территории чуть поодаль от участка находятся жилые и дачные поселки, фермерские хозяйства, а еще тут действуют неправительственные организации.
Какова процедура принятия решения в соответствии с Орхусом и с принятым в странах порядком? Эксперт из Польши вспомнил, как у него в стране. Инвестор дает объявления в прессе, в Интернете и у участка под застройку. В государственные органы приносит заявление и комплект документации с оценкой воздействия на окружающую среду. Эта ОВОС будет тщательно перепроверена на соответствие стандартам. Тем временем представляются от заинтересованных лиц и организаций различные комментарии. Затем следуют общественные слушания. А после принятия решения дается двухнедельный срок на его опротестовывание. Если нет протестов, тогда инвестор готовит технический план. И снова следуют общественные слушания. После чего министерство по охране окружающей среды дает разрешение на строительство. Но и это еще не все: устанавливается двухнедельная пауза для тех, кто хочет опротестовать разрешение в суде.
У поляков не проводится общественная экспертиза, и так надежно. И на Украине не проводилась. Но было ненадежно, и общественность стала обращаться в суд с исками. После первого же иска стройка была остановлена на полтора года по причине «неинформирования общественности». Очень скоро суды были завалены аналогичными исками. Сейчас по всем крупным объектам заявления о воздействии на окружающую среду публикуются в прессе. Общественность имеет право участвовать в экспертном совете. Что касается объектов поменьше, то и тут не обойтись без общественной экспертизы, если они отсутствуют в генплане застройки.
А теперь и мы попробуем пройти через процедуру принятия решения. Итак, всего групп — пять. У каждой — большой соблазн доложить, как должно быть в соответствии с прогрессивными законодательствами. Но большинство отказалось от этого искушения: «На практике так…» Кыргызы вспомнили, как едва не вырос на трансграничной реке Чу целлюлозный завод. Население поселка по соседству с объектом было пассивно. Казахская сторона тоже никак не реагировала. Лишь после того, как местную неправительственную организацию поддержало НПО из Бишкека, удалось спасти реку. Впрочем, признали кыргызские энпэошники, если строится стратегически важный объект, а экологи против и народ не согласен, то правительство «берет ответственность на себя».
Таджики признались, что и у них общественность обозначена на бумаге, но в процедуре принятия решений не участвует. Впрочем, на данный момент экспертиза новых объектов не актуальна — нет новостроек. Куда актуальней оценить воздействие на окружающую среду приватизированных предприятий. Скажем, есть в Душанбе «мозоль» от прошлого — старый цемзавод. Сейчас не работает — нет газа, но как только задымит, город станет задыхаться. Выбросы цемзавода — по всей долине. Таджикский алюминиевый завод стоит в том же ряду, только выбросы от него — трасграничные, и нужна совместная таджико-узбекская экспертиза.
В Узбекистане новые объекты строятся. И потому дискуссия в узбекской группе сперва развивалась строго по сценарию. Итак, инвестор обращается в постоянно действующую комиссию районного хокимията об отводе участка. И одновременно в органы охраны природы он представляет заявление о воздействии на окружающую среду. Если объект некрупный, то проходит районную или областную экологическую экспертизу. Большие проекты рассматривает Главгосэкспертиза Госкомприроды. В конце восьмидесятых существовал еще и общественный экспертный совет, но распущен. Тем не менее, заявили профессиональные экологи, завод по производству растворителей рядом с национальным парком, трансграничной рекой и в ближайшем соседстве с жилыми поселками экологической экспертизы не пройдет!
Наверняка, не пройдет. Но только ведь и не будет представлен. Как не представлялся на экспертизу проект Ангренской нефтебазы. В одних случаях берут на себя ответственность представители органов власти, в других — энергичные рыночники. За последние годы экологи выявили тысячи нарушений по строительству объектов без экспертизы. Молчит общественность. Впрочем, исключения встречаются, припомнили экологи. Однажды поступила жалоба от населения в связи со строительством тубдиспансера в Кагане в районе графито-гипсового комбината. Население удивлялось: «Лучше места не нашли?» Стройку остановили.
Полторы тысячи томов с экспертными оценками накоплено в Ташкентском городском комитете по охране окружающей среды с момента его создания. Ни один горожанин за полтора десятка лет не пришел узнать, каким будет воздействие на окружающую среду нового объекта. А ведь можно. Легко винить обе стороны: эти пассивны, другие — заняты. Но так ведь было и в Польше. Систему уведомления общественности тут ввели, подписав Орхусскую конвенцию.
В полном соответствии с ней «отыграли» туркмены. Так и сказали: «Мы много спорили, как у нас на практике, но решили следовать букве закона». Общественность, по их сценарию, была активна, правда, узнала о заводе растворителей по своим каналам. Кто-то из оппонентов пошутил: «Это как, медитируя?» Честнее сразу признать, что и в Туркменистане нет системы оповещения населения, хотя конвенцию страна подписала одной из первых.
«Есть ли система оповещения о пограничных объектах? К примеру, начиная проект «Золотое озеро», а он имеет трансграничное значение, вы проинформировали Узбекистан?» «Да, через Интернет. В 2001 году в Интернете была открыта дискуссия. Дана информация о стоимости проекта в пять миллиардов долларов, о том, что коллекторно-дренажные воды будут сбрасываться в естественную впадину длиной в 120 километров». «А была ли экспертиза?» Туркменская общественность про экспертизу не интересовалась. Что может общественность, если захочет? Об этом — в следующей публикации.
Наталия Шулепина.

Когда позади командировка в Каракалпакстан и накручено по его дорогам и бездорожью полторы тысячи километров, впечатлений более чем достаточно. Хочется немедленно поделиться ими с читателями газеты, но для осмысления и изложения всегда нужно время. Другое дело — фотографии. Они готовы уже назавтра.
Их можно перебирать, раскладывать на столе в разном порядке, и в конце концов приходишь к мысли, что этот «подсобный» материал может быть интересен сам по себе. Другое дело, что в газетной бесцветной подаче многое теряется: не видны над горизонтом белые столбы дыма, поднимающиеся над горящим тростником и сливающиеся с облаками в вечернем мареве над Судочьим, не прорывается яркая зелень саксаула из желтизны Аралкумов, не контрастируют разделенные коричневатым чинком синее небо и белая соль на дне высохшего озера.
И все-таки стоит всмотреться в эти приаральские сюжеты: в людей, которые не падают духом, несмотря на безводье, прекрасные пейзажи, которые дарит человеку даже умирающая природа, картины труда. Тут рады любой работе — и на стройке, и в песках. А поливное земледелие, увы, на снимках отсутствует. Этой весной оно не показательно — очень туго с промывками и поливами. В рисоводческом ширкатном хозяйстве «Раушан», где мы побывали, из семи тысяч гектаров удалось полить лишь пятьдесят. Колеся по республике, мы видели пустые каналы и коллекторы, Амударью, которая пацанам по колено, и поля в много-много гектаров, на которых ничего не посеяно. В Приаралье совсем иначе, чем в столице, воспринимаются призывы к тем, кто выше по течению: «Берегите воду. Она нужна и низовьям»!
Молодежь всегда смотрит в будущее с оптимизмом. Точно так и каракалпакская, особенно, если на улице — праздник. Но и она задумывается, что по официальной статистике в Каракалпакстане — пятьдесят тысяч безработных, что из-за маловодья упали доходы как края в целом, так и очень многих семей, что дотации, за счет которых в основном и живет республика, не безграничны, что после школы молодых встретит довольно жесткая жизнь.
Аралкумы — новая пустыня, возникшая на высохшем дне Аральского моря. Опасны ее движущиеся пески. Закрепить их — такую задачу решают каракалпакские лесоводы, высаживая в барханах рассаду саксаула. Наблюдают подросшие плантации с законным чувством гордости: «Мы это сделали!»
Пески далеко не безобидны. Они не только вызывают у людей респираторные заболевания, они наступают на жилые поселки. Поселок Учсай располагался в благодатном месте: слева — Муйнакский залив, справа — Арал. Но вот высох залив. И стало слева сухо, а справа очень сухо: подпирают пески. Хорошо еще, что весной иногда выпадают дожди. Из-за песка и пыли местные жители привычно затягивают окна поверх стекол еще и полиэтиленом. Жилье кажется «слепым», но говорят: лучше так, чем кашлять и чихать.
В маловодье последних двух лет высохло озеро Акушпа. Вместо синей воды, плескавшейся у подножия Устюрта, теперь — бело-черный ландшафт. Белое — это соль, черное — то, что осталось от выжженного пожарами тростника. В ясную тихую погоду соль на дне высохших озер Приаралья очень похожа на снег. Все вокруг кажется чистым и безмятежным. Но чуть подует ветерок, и закрутит соль в белые смерчи. И тогда — ни следа от безмятежности, ни следов человека.
Впрочем, все это и есть огромный удручающий «след». Акушпы еще лет сорок назад не было. А было обширное озеро Судочье (или, как иной раз и сегодня называют его местные жители — Су душшы, что в переводе означает Пресная вода). Оно являлось самым большим внутренним водоемом дельты Амударьи. Площадь водного зеркала достигала 350 квадратных километров. Но в конце шестидесятых годов, когда сюда практически перестала поступать речная вода, озеро обмелело и распалось на четыре. Говоря о Судочьем, имеют ввиду и Акушпу. Но теперь здесь сухо.
Мало что осталось от озер Каратеренг, Бегдулла-Айдин и Большое Судочье. И все же если присмотреться, то тут, то там качаются на сохранившейся мелкоте перелетные птицы. В этих местах всегда по весне находили отдых и пищу миллионы пернатых. Теперь большинство изменило маршрут. Еще год-два без воды, и уникальность системы озер будет утеряна. Потому-то волнуются ученые, специалисты и местные жители: Арал возродить нельзя, но озера в дельте пока еще можно!
Холм, из которого торчит старая кроватная сетка, был домом. От него остались полуразрушенные стены, от всего поселка рыбаков Урга, занимавшего по берегу Судочьего несколько километров, осталось много холмов и развалин. В 1971-м из него уехал последний житель. Прежде здесь ловили рыбу, которую по протоке на катерах переправляли на Муйнакский рыбоконсервный завод. Высохла протока, соединявшая озеро и Арал, ушло море, умер поселок.
Дамбы, которые строятся в Приаралье в сухих заливах и озерах, когда кругом ни капли и кажется, что большая вода не придет никогда, местным жителям дают надежду. Конечно, вода придет, вот тогда-то дамбы и пригодятся. Она заполнит понижения, а если ее поступит чуть больше — заслоны задержат, чтобы не сбежала в Аралкумы. «Возрожденные водоемы можно зарыблять мальками из питомников, можно завести сюда ондатру, когда-то ей тут было хорошо. Оживут мелководные озера — появятся камыш, птица, рыба и охота», — так считает Пиржан Ажимов — начальник оперативного отряда «Судочье» Госкомприроды Каракалпакстана.
Хатки ондатр теперь почти все на виду. Два года назад по данным ученых в них жило две с половиной тысячи семей. Но без воды они разорены. Ондатра стала легкой добычей для лисиц, волков и шакалов, да и для браконьеров тоже.
Проект Глобального экологического фонда и международного фонда спасения Арала по восстановлению водно-болотных угодий озера Судочье предполагает, что через два десятка лет вполне законно будут поддерживать местное население и ондатра, и рыба, и заготовка тростника. Но для этого нужно подавать сюда не только дренажную, но речную воду. А дамбы и водовыпуски в них поспособствуют, чтобы проточная вода смыла соли, и в чашах озер минерализация снизилась до уровней, приемлемых для флоры и фауны. Это — большая работа: растут дамбы, растут дороги.
Плоское бетонное полотно, строящееся в приаральском Междуречье, скорее, похоже на взлетную полосу. Но и это тоже дамба. За ней шумят бульдозеры, выравнивая вдоль «взлетной полосы» широкий клин бросовой земли. У этой земли очень ответственная роль на случай притока в Междуречье. В прежние годы случалась: вода напирала на возвышающуюся дамбу, стремясь прорваться к высохшему дну Арала. И прорывалась, разбивая бетон, оставляя залив ни с чем. Плоская дамба и вровень с ней земля призваны погасить удар. Пусть что-то перельется и растечется, но основной запас воды в заливе сохранится до следующего паводка.
Это — проект Международного фонда спасения Арала. В нем занято немало муйнакцев. Проект дает не только надежду, но и хлеб насущный, ведь многие еще совсем недавно были без работы. Очень ждут, что сюда придет большая вода в июле, во время летнего паводка. И здесь рассчитывают на отдачу ветландов. А на осушке дна Аральского моря, что начинается сразу за Муйнакским пирсом, тихо. Каракалпаки говорят: не хочется такой тишины.
Наталия Шулепина.